Начало одной жизни
Шрифт:
Тросы и поручни трапеции, на которых должен работать он, покрыты инеем, они больно обжигают руки. Но, говорят, если взялся за ружье, надо стрелять. Если уж залез, то надо работать.
Сдирая с ладоней кожу, я начал раскачиваться и проделывать трюки, которые требовали большого физического напряжения. И вот при исполнении одного трюка одубевшие от мороза пальцы не смогли удержать меня на трапеции, я полетел вниз, ударился головой о барьер и скатился к ногам почтеннейшей публики первого ряда. Очнулся я в больнице.
Когда вышел из
Куда деваться? Что делать? Я не знал. Несколько дней в поисках пристанища бродил по городу. Наконец пристроился в магазин "мальчиком на побегушках". Хозяин этого магазина был хуже зверя. Бил за каждый пустяк.
Есть мне давал объедки и то бросал, как собаке. Для охраны магазина хозяин держал несколько цепных собак, и была у него маленькая собачка, звали ее Шариком.
Эта бедная собачка вечно стояла с вытянутой мордочкой на ступеньках крыльца, ожидая, когда кто-нибудь выбросит ей свои объедки. Хозяин ее не кормил, потому что для охраны она была непригодна.
У меня с Шариком была одинаковая собачья жизнь, и мы подружились. Я стал делиться с ним своей пищей и между делом начал его дрессировать.
С наступлением весны я запросил у хозяина расчет.
Когда хозяин с кряхтением стал вытаскивать свой кошелек, то я заявил, что денег мне не нужно: если можно, то пусть за работу он отдаст мне Шарика. Хозяин обрадовался и отдал собаку. Как ни тяжела работа цирковая, но она полюбилась мне, меня снова тянуло на арену.
Из тряпья сшил для Шарика штаны, рубашку и стал с ним ходить по базарам. Потом я еще приобрел собак, и вскоре меня взяли работать в цирк. Правда, этот цирк недалеко ушел от того балагана, с которым когда-то кочевал по захолустьям, но хозяина цирка здесь величали не иначе, как господин директор. Через несколько лет начал работать в петербургском цирке. У меня было несколько десятков различных зверей, и меня приглашали даже в парижский цирк. А дальше...
Проснулся я от крика петуха.
"Не в деревне ли я?" Открываю глаза. Лежу на кушетке в незнакомой комнате. "Где я, как попал в эту комнату?"
– Пети, не проснулся ли наш Ванюша?
– послышался голос Строганова из другой комнаты.
– А ну-ка, покличь его еще.
За стеной снова прокричал петух, и в дверях показался дрессировщик, а с ним крикун - огненного цвета петух. Петух склонил набок голову и одним глазом разглядывает меня.
– С добрым утром, - говорит Строганов.
– Ко-ко-ко!
– вторит ему петух.
– Ну что, Ванюша, - продолжал дрессировщик, - будем умываться и есть, завтрак ждет нас.
Насколько помню, я первый раз поел спокойно и вволю. В деревне, бывало, чуть раньше других почерпнешь из чашки, дедушка стук тебя по лбу.
"Что ты, позабыл свой черед?" - кричит он.
В первую очередь должен черпать он, дедушка, потом остальные мужики, за ними бабы, в последнюю уж очередь ребятишки. У тети Домны было так:
"Что ты расселся, как барин, бери скорей ребенка!"
"Я еще не наелся", - говорю я.
"А я тебя брала не есть, а нянчить ребенка".
У Строганова же я не успеваю очистить одну тарелку, как мне дают вторую.
– Ешь, ешь, Ванюша, - говорит он, - набирайся сил, тебе сейчас сила нужна, ты же теперь цирковой артист.
Я старательно уплетаю все, что он подает. Мне так понравилось сидеть за столом у Строганова, что, если бы у меня был второй живот, я бы ел еще, но дальше некуда. Я отодвигаю стул и говорю спасибо.
После завтрака Строганов берет петуха и ведет меня в цирк.
– С чего начнем репетицию?
– встретив нас, спрашивает Строганова длинный Жиколье.
– Как всегда, с дрессировки маленьких зверей, - отвечает Строганов.
Перед Строгановым рабочие ставят широкий стол, на стол небольшую клетку.
– Ну-ка, Пети, кликни на плац наших солдат, - говорит Строганов.
– Кукареку!
– кричит петух.
Из клетки, как шарики, выкатываются белые крысы, а за ними важно выходит кот. Крысы тут же разбегаются и начинают обнюхивать щели в столе.
– Безобразие!
– обращается Строганов к коту, уже успевшему блаженно растянуться посреди стола.
– Где дисциплина! Совсем распустил своих солдат. Становись!
– командует Строганов.
Кот встает на задние лапы, около него пристраиваются крысы.
– Смирно!
– кричит Строганов.
Кот вытягивает голову вверх. То же самое за ним делают крысы. Видимо, им в таком положении очень трудно стоять, поэтому они жалобно пищат: пи, пи, пи!
– Что за разговорчики в строю!
– сердится Строганов.
Я смотрю на это представление и думаю:
"Наверное, этот кот дурной. Почему же он не цапает крыс?" Еще больше меня удивляет, что крысы понимают человеческий язык.
Между тем крысы во главе с котом начинают маршировать, хотя и не в ногу, но все равно похоже на солдат. Строганов маршировкой доволен и командира-кота вместе с его солдатами отправляет в клетку.
Петух вызывает ежа, за ним белку, лису и других зверят. Все они делали такое, чего от них и ожидать нельзя. Очередь доходит до самого Пети. Петух взлетает на голову Строганову и во всю петушиную мочь вскрикивает.
– Петь-то, я знаю, ты умеешь, - сказал Строганов, - давай-ка с сегодняшнего дня, дружище, мы займемся с тобой пляской.
– Как же можно петуха научить плясать?
– спрашиваю я.
– О! Очень даже просто, - отвечает Строганов, - только, прежде чем дрессировать зверя или птицу, надо хорошо знать все ее повадки. Ты вот жил в деревне, скажи-ка, что любят куры во дворе делать?
– В навозе копаться.
– Совершенно верно. Вот мы в данном случае и воспользуемся этой слабой стрункой нашего Пети.