Начало одной жизни
Шрифт:
Строганов, не сказав ни слова, схватил у него рогатку, резким движением, как кочегар открывает топку, открыл дверцы и не зашел, а влетел к тиграм. Немец от удивления разинул рот.
Строганов уверенным голосом скомандовал тиграм сойти с тумб, потом снова посадил их и проделал с ними все трюки, которые только что проделывал немецкий укротитель. Выйдя из клетки, он сказал немцу:
– Вот и все. Обошлось без единого выстрела.
Когда узнали, что Строганов зашел в клетку, прибежали артисты, рабочие цирковой конюшни, униформисты, уборщицы. Прибежал и директор
– Как думает директор? Контракту приходит конец.
– Его улыбка уже была не надменной, как прежде, а кислой: - Я могу, ради вашей прелестной публики, немного уступить. Мне жалко вашу публику: если я уеду,, она никогда больше этих тигров не увидит на арене.
– О выступлениях тигров вы не беспокойтесь, - сказал неожиданно появившийся незнакомец, - у нас тоже растут неплохие укротители, - и кивнул в сторону Строганова.
– Ну хорошо, я, наконец, согласен работать на равных правах с вашими артистами, - прокричал немец.
– Вот видишь, - сказал мне Строганов, - как народный комиссар его сразу утихомирил.
– Где народный комиссар?
– спросил я, ища глазами человека, опоясанного ремнями и обвешанного оружием.
– А вот он, стоит рядом с директором, - показал Строганов.
Присмотревшись к народному комиссару, я разочаровался. Он был одет в обыкновенный костюм. У него было простое, добродушное лицо, усы такие же, как у нашего дяди Васяни, висячие, бородка клинышком, похожая на козлиную, Ничего в нем не было комиссарского. Разве только очки со шнурком, но и директор цирка носит такие.
– Почему же он без нагана и сабли?
– спросил я у Строганова.
– Он же не военный комиссар, а комиссар просвещения, ответил мне Строганов.
Народный комиссар попрощался со всеми, пожелал всем удачи в работе, а директору цирка сказал:
– Надо создавать советский цирк.
– Взглянув на Строганова, произнес: - У нас очень много талантливых людей.
В один из осенних дней Строганов привел меня в школу, я стал учиться. В связи с нашей кочевой жизнью я учился в разных городах и в разных школах. Азы арифметики я хорошо изучил с Мухой на арене и поэтому, когда в классе решали задачи, я чувствовал себя героем. Но зато с письмом и чтением у меня дело обстоя.ло плохо. Я всегда путал мужской и женский род. А путал потому, что на моем родном языке как о мужчине, так и о женщине говорят "он". Сколько мне ни долбили, что мужчина относится к мужскому роду, а женщина - к женскому, я продолжал говорить об учительнице - он, об учителе - она, а в тетради писал: "дом стояла", "девочка шел".
Ну разве за такую грамматику могла похвалить меня учительница?
Я быстро выучил буквы, но никак не мог складывать слова. Со мной очень много занимались и Строганов и Семен Иванович. Они десятки раз заставляли меня переписывать одно и то же слово, например "дом".
Я читал: ды-о-мы.
– Какое слово
– спрашивали меня домашние учителя.
– Какое слово?
– я сосредоточенно думал и потом выпаливал: - Дым.
Семен Иванович и Строганов сокрушенно говорили:
– Ну что с тобой делать! Дыма-то в книжке нет, выходит, он в твоей голове. Прочитай опять это слово.
И я терпеливо прочитывал.
Как-то раз, возвращаясь из школы, я увидел на цирковом щите новую афишу, на которой был нарисован со взбитым чубом клоун в красно-синем костюме, а внизу этой афиши столбцом было написано какое-то стихотворение. Я ни разу не видел цирковых афиш со стихотворениями, и мне захотелось ее прочитать. Я вплотную подошел к афише и, как поп, затрубил во весь голос:
– Ды-а-вы-ны-о.
К моему удивлению, буквы в моей голове сразу сложились рядочком и получилось слово "давно".
Прочитал! А ну-ка, следующее слово! Прочитал следующее и понял, что оно означает.
Когда я добрался до самых нижних строчек стихотворения, то слова у меня складывались сами по себе, И я их выпаливал, как из ружья.
На афише было написано следующее:
Давно я в Астрахани не был,
Ведь я - прыгун, не домосед.
Привет заводам, Волге, небу,
И рыбным промыслам привет!
Желаю счастья и успеха.
Надеюсь в цирке видеть вас,
Везу с собой вагоны смеха
И шуток месячный запас,
Виталий Лазаренко
Когда я пришел в цирк, тут же Строганову сообщил, что едет Виталий Лазаренко.
– Да ну-у?
– притворно удивился он.
– Кто же тебе сказал?
– Сам прочитал на афише, - похвастался я.
Строганов не поверил. Он взял меня за рукав и потянул в артистическую уборную. Там он вытащил из моей сумки книгу и положил на стол.
– Читай, - сказал он.
Я начал, правда, с запинками, а потом как разошелся, целую страницу без отдыха выпалил и вторую мог бы, да Строганов схватил меня за руку и потащил в буфет.
– Торты есть у вас?
– спросил он у буфетчицы.
– Есть.
– Дайте этому мальчику самый большой торт.
– Александр Васильевич, вы не обкормить ли хотите мальчика?
– раздался хриповатый голос от одного из столиков.
Мы со Строгановым обернулись и увидели небольшого роста, очень подвижного человека с трубкой в зубах.
Строганов тут же рассказал ему о моей учебе и истории с афишей.
– Если мальчик по моей афише научился читать, дайте ему еще такой же торт, - сказал человек буфетчице.
Этот человек был сам Виталий Лазаренко, и через несколько дней я его увидел на арене. Как раз был последний день зимних каникул в институтах. Амфитеатр был заполнен молодыми людьми. Как сейчас помню, я вывел на арену нашего слона Макса, до смерти перепугавшего меня в первый день моего прихода в цирк. Я поставил слона неподалеку от ковра, на котором была нарисована большая книга с надписью "Наука". Под веселый марш вышел в двухцветном клоунском костюме Виталий Лазаренко и продекламировал: