Начнём с воробышков?
Шрифт:
— Что-то слабо, — через силу произнёс Перфилов.
Вовка скривил губы. Лицо его побледнело, плечи от шумного, напряжённого дыхания заходили вверх-вниз.
— Сильнее.
Перфилов оскалился.
Кровь запульсировала в ушах. Тело одеревенело. Воздух в лёгких кончился. Ощущения сделались отрывистыми, фрагментарными, пропала куда-то левая рука, онемела шея, комната раздробилась и поменяла цвет.
— Моло… дец… — просипел Перфилов. — А теперь всю з… злость — сюда.
Он выставил перед
— Сюда.
Перфилов успел увидеть, как кнопки срываются с пульта, улетая под потолок, как пластиковый корпус, испустив дымок и роняя батарейки, мнётся и осыпается чёрной пылью, успел даже подумать: "Вот оно, чудо", и только потом потерял сознание.
— Дядя Руслан!
Возвращаться в жизнь было на удивление сладко. Несмотря на болезненную ломоту в пояснице и привкус крови на языке.
— Что…
— Дядя Руслан!
В крике было столько радости, что Перфилов решился открыть глаза.
— Дядя Руслан, вы живой?
Из рябящего небытия проявились комната, полная света, и близкое Вовкино лицо, мокрое от слёз, но улыбающееся.
— Я? — спросил Перфилов, двигая рукой. — Вроде живой. Вроде живой… я.
— Я хотел вам воды…
Вовка помог ему сесть.
— Не надо воды.
Перфилов перевёл дух, потому что, приводя себя в вертикальное положение, вдруг выбился из сил. К тому же обнаружилось, что в беспамятстве он свалился с дивана на пол.
— Вы точно живой? — с беспокойством спросил мальчик.
— Ты лучше… — Перфилов привалился спиной к выдвижной боковине. — Ты это… Тебя же мать ищет, наверное.
— Не, дядя Руслан, — сказал Вовка. — Она с полицейскими уехала.
— Что, и не заперла тебя дома?
— Заперла, — сказал мальчик и потрогал Перфилову лоб лёгкой ладошкой. — Только я через окно выбрался.
— Ясно. Ты прости, что я…
В горле у Перфилова засипело, и он закашлялся, содрогаясь всем телом.
— Вы же нарочно меня злили, дядя Руслан? — спросил Вовка, вытирая щёки.
Перфилов закивал, прижимая кулак к губам. Кашель толкал и толкал изнутри. Сухой, похожий на щелчки плёткой кашель.
— Я сразу понял, — сказал мальчик.
— А пульт выжил?
Вовка вздохнул и виновато сцепил указательные пальцы.
— Дядя Руслан, вы не злитесь, я вам ещё комод…
— Комод?
Перфилов повернул голову.
Комод, добротный, пузатый, под старину бельевой комод был страшен. Ему досталось по полной, он окосел, облупился и ужался, часть ящиков вывалилась, часть, похоже, взорвалась изнутри, усыпав пол щепками и ошмётками одежды. Правая ножка отсутствовала, а по левому боку наискосок проходила подозрительно-чёрная, похожая на налёт сажи полоса.
— Да-а.
— Но
— Пожалуй, пока мне достаточно и этой попытки, — сказал Перфилов. — Ну-ка, помоги.
Он встал на колено. В меру своих маленьких сил Вовка помог ему перебраться на диван. Они синхронно выдохнули.
— Понял теперь, что делать со своей злостью? — посмотрел мальчику в глаза Перфилов.
— Да, дядя Руслан.
— Палочку носи или гвоздик. Как только почувствуешь, что разозлился, зажимай в кулаке, пусть лучше их перекручивает, чем людей или букашек.
— У меня пока только с вами получилось, — посопев, произнёс Вовка.
— А с кем не получилось? С дядей Колей?
— Не, я на него совсем слабо злился, честно-честно.
— Опять мух побил?
Вовка кивнул.
— А с дядей Колей, например, можно было злиться на то, что он пьёт. Не на его самого, понимаешь? — сказал Перфилов.
— И он тогда пить бы бросил? — удивлённо спросил Вовка.
— Не знаю, — сказал Перфилов. — Возможно. Твой дар, Вовка, тебе лучше знать. Только вот умер дядя Коля уже.
— Он не очень плохой был. И на гитаре мне и маме играл.
Они помолчали.
— Воробья-то похоронил? — спросил Перфилов.
— Нет, я пока не решил ещё.
— Чего не решил?
— Так, — неопределённо сказал Вовка. — Я подумаю. — Он шагнул в направлении прихожей. — Вы пока не умирайте.
Перфилов фыркнул.
— Всё, расхотелось уже.
— Лоб у вас холодный, значит, температуры нет.
— Доктор, блин! Домой беги!
Вовка рассмеялся.
— Вы только не злитесь, дядя Руслан!
Перфилов хотел шутливо наставить с мальчика палец и сказать: "Сдохни!", но в груди ёкнуло, и он передумал.
— Беги.
Дверь хлопнула.
Перфилов закрыл глаза. Что случилось? Ничего не случилось. Он видел темноту, всего-то. Ничто, смерть. И ещё видел, как кнопки пульта включают первую космическую.
Бедный, бедный комод!
Перфилов захохотал и долго не мог остановиться, хотя хохот и отдавал болью в поясницу. Чудно, господи!
Затем в прихожей зазвонил телефон.
Перфилов подумал, что не встанет, но встал. Ноги ниже колен были ватными.
— Алло?
Трубка едва не выскользнула из пальцев.
— Я так и знала, что ты дома! — радостным голосом оповестила Перфилова Марго. — Как твоё настроение?
— Ты же уже звонила на этой неделе. Не слишком ли часто?
— Русик, я же чувствую! Я боюсь, что тобой овладеют сиуцидальные мысли. Мне не понравился наш прошлый разговор.
Перфилов усмехнулся.
— Увы, я не меняюсь.
— В этом и проблема, Русик! Забудь меня, живи новой жизнью. Я тебе настоятельно советую. Будь свободен!