Начнём с воробышков?
Шрифт:
Уроды.
Щётка сломалась в его руке. Хватаясь за край раковины, Перфилов устало поднялся, бросил обломки в стакан, сплюнул слюной и пастой. Набрав воды в ладони, брызнул в лицо. Вода, попавшая на губы, неприятно горчила.
Ладно, подумал Перфилов, ладно, ещё один пустой день, а там обязательно или рак разовьётся в организме, или сердце не выдержит.
Сдохну, и всё.
Он включил душ и наскоро помылся. Хотя, опять же, зачем? Для кого? Суббота. Выходной. Вытираясь, он неудачно стукнулся локтем, и острая боль пронзила
Баюкая руку, Перфилов зашёл на кухню, поставил чайник и наткнулся взглядом на чашку, из которой пил Вовка. Почему он не убрал её, вымытую? Зачем оставил напоминанием? Вот они, скрытые мотивы.
А Марго не хотела детей. И панически боялась разговоров о них. Он даже как-то заметил, что она непроизвольно, а может и сознательно, отворачивает голову от мамаш с детскими колясками. С другой стороны, появится такой, с пальчиком… Это ведь не нормально, внезапно осознал он, когда мухи дохнут. Я зря это так спокойно…
Перфилов засобирался, ещё и сам не понимая, куда и зачем. Прибежав в комнату, выдернул из пасти металлических плечиков на крючке серые брюки, поискал глазами рубашку Конечно, с Вовкой обязательно надо поговорить…
Он остановился.
Восемь утра. Так он и явится, ага. Опять же примут за нетерпеливого извращенца. Не поверят. Написать в Академию наук? На телевидение? Но мать же видит! Или мать не видит, что её сын одним жестом умерщвляет насекомых?
Перфилов потискал брюки и сел в кресло у окна.
А было бы, наверное, здорово, подумалось ему, если бы я стал при Вовке этаким ментором. Наставником. Вдвоём мы бы…
Перфилов не собирался захватывать мир, но кое-кого, конечно… Хотя бы Костоева из седьмого "А", дуру Семеркину, старушек-попрошаек, бомжа, неделю назад нагадившего им в подъезде, министра образования и вообще половину правительства. Исламских радикалов, наркоторговцев, латышей, идиотов-американцев.
Он бы сказал, а Вовка бы убил.
Ну да, зло, жестоко, но кто бы отказался? У каждого, наверное, существует свой длинный список претендентов на утилизацию. Попробуй усовести, когда у тебя этакая вундервафля, вундерВовка…
Перфилов вздохнул, глядя на розовеющее небо за окном.
Нет, подумал он, если Вовка — чудо, то какое-то неправильное. Включив телевизор, он несколько минут бездумно пялился на лототрон с выпадающими в железный лоток шарами. Глупый аттракцион, рассчитанный на неудачников, которые с чего-то уверились в обратном! И в этом — вся жизнь. Шары стукаются — вам выпало число "тридцать девять"!
На другом канале шёл унылый детективный сериал с унылым трупом и унылыми полицейскими, которые больше сражались с жизненными обстоятельствами, чем с преступным миром.
Перфилова передёрнуло от отвращения.
Господин капитан, у нас несколько дохлых мух! Так-так,
Какой бред копится в голове!
Перфилов выключил телевизор и минут пять нарезал круги по комнате, периодически застывая на месте.
Самое интересное, после он не смог вспомнить, о чём вообще думал. Мысли все были какие-то бессвязные, угловатые, всплывали, как ветки из лесного тумана: хрясь, хрясь по морде! Какие-то пальцы, тараканы, глаз в телевизоре, план уроков, все уроды, пробы негде ставить.
Мусоровоз убрался из-под окон, теперь там лаяла собака, гоняя голубей. Птицы, вспархивая, перебирались на карнизы и перила балконов.
Перфилов открыл окно.
— Кыш! — замахал он на голубей. — Расплодились, нечисть!
Взгляд его упал вниз, на асфальт, на край выгородки с детскими качелями в окружении сирени и молодых рябинок.
Несмотря на раннее время, качели уже были заняты. Какой-то мальчишка лениво болтал ногами, сидя на отрезке доски.
Перфилова обожгло.
— Вовка! — закричал он. — Вовка, никуда не уходи! Я сейчас спущусь! Нам надо поговорить! Обязательно!
Мальчик задрал голову и кивнул.
Перфилов принялся торопливо и хаотично одеваться. Брюки! Где брюки? Ага, на кресле! А носки? Он полез в комод, когда-то доверху набитый бельём Марго. Нижний ящик, кажется, отводился под трусы-майки непутёвого мужа-историка. И что тут у нас? Плавки, шорты. Ах, носки в ванной! Конечно же!
Настроение Перфилова, мечущегося по квартире, было близко к паническому, потому что казалось, что Вовка сейчас исчезнет и то важное, что хотелось ему сказать, потеряет актуальность и силу воздействия.
А жуков нельзя убивать!
— Да, жуков нельзя убивать, — повторил вслух Перфилов, кое-как заправляя найденную рубашку за пояс брюк. — Это плохо. Это чревато.
Заглянув в кухню, он выключил выкипающий чайник. Даже ужаснулся в душе: забыл, совсем забыл, голова садовая! На всякий случай проверил и ванную — не хотелось к гипотетическому пожару устраивать ещё и потоп. Затем, на бегу надевая куртку, Перфилов выскочил на лестничную площадку и заспешил вниз.
Конечно, по закону подлости, внизу он столкнулся с Леной, которой, судя по полной сумке в одной руке и пакету в другой, с утра не терпелось сходить в магазин. Новоселье же, мать его! Праздник!
— Руслан!
— Не могу! — крикнул Перфилов, цепляясь за ручку подъездной двери. — Занят!
Он почти выскочил наружу, когда девушка спросила:
— А почему вы в тапках?
— Я ненадолго, рядом тут, — сказал он, кляня самого себя за обувь. — Вы не обращайте внимания.
— А вы будете сегодня?