Начнем все сначала
Шрифт:
Пришлось признаться себе, что она давно обманывает себя – она вовсе не равнодушна к Павлу, и уж тем более, не ненавидит его. Любовь, вспыхнувшая в сердце неискушенной девочки, не умерла, как она надеялась, а до времени затаилась под толстым слоем горечи и обиды.
Она резко повернулась, чувствуя, как заболело сердце. Что она наделала? С таким апломбом отвергала все его попытки установить хотя бы мирные отношения. Вот и получила то, за что боролась. Какой нормальный парень будет столько терпеть? Ведь Павлу уже двадцать девять, все его ровесники давно женаты или даже
Жанна вздохнула и снова резко повернулась, сминая простыню. У головы пронзительно запиликал кузнечик, запутавшись в высохшей траве, и на глаза навернулись слезы. Вдруг у окошка что-то зашуршало, и она насторожилась. Что это? Мышь? Но ведь где-то тут должна быть Муська, она же своими глазами видела, как та взбиралась по лестнице вслед за ней.
Пожалев, что не взяла с собой фонарика – безлунные ночи были на редкость темными, она тихонько позвала: кис-кис-кис, но в ответ не раздалось ни звука. Решив, что шорох ей померещился, натянула одеяло на голову и закрыла глаза, пытаясь уснуть. Завтра снова на покос, и нужно выспаться, потому что отец поднимет их до рассвета.
Внезапно матрац прогнулся от чьей-то тяжести, и она, высунув голову, проговорила:
– Осторожнее, Аня! Твой матрац дальше!
Но тут откинулось одеяло и к ней скользнуло крепкое мужское тело. Она вскрикнула, но голос Павла успокаивающе прошептал:
– Не пугайся, это я! Давай поговорим!
Сердце захолонуло от страха и возбуждения. Срывающимся голосом она проговорила:
– И как ты собираешься говорить?
Дотронувшись до ее обнаженного тела, парень вздрогнул и признал, потрясенно дыша:
– Не смогу, это ты правильно сказала! – и, повернув ее к себе, стал целовать жадными затвердевшими губами.
Она хотела запротестовать, но не смогла – водоворот его страсти вдруг подхватил и увлек ее. Руки улеглись ему на грудь, и она лишь неслышно вздохнула, когда он оторвался от ее губ и спустился ниже. Он задрал шелковый топик, оголив грудь, и с вожделением приник к ней, с трудом сдерживаясь, старясь не напугать Жанну вспышкой неконтролируемой страсти.
Она лежала молча, широко распахнув глаза и с новым чувством вспоминая такие желанные когда-то ласки. С силой прижав ее к своему сухощавому телу, он с горечью простонал:
– Прости меня, счастье мое, прости!
Жанна вздрогнула. По щекам сначала медленно, потом всё быстрее покатились горючие слезы, и она вдруг зарыдала, тщетно стараясь сдержаться. Сквозь стоны с трудом выговорила:
– Что это такое? Я же никогда не плачу!
Он тоже вздрогнул и настойчиво попросил:
– Поплачь, это хорошо. Пусть боль и обида выйдут со слезами. Не сдерживайся, плачь! – и обнял ее, гладя спину, стараясь помочь отпустить застарелое страдание.
Жанна рыдала, больше не превозмогая слезы, а он молча гладил ее горячими руками, истово надеясь на изменение их отношений. Но вот рыдания стихли, и она тихо попросила:
– Я в порядке. Уходи, пожалуйста, скоро придет Аня.
Он тихо прошептал:
– Ну, хорошо, сейчас я уйду. Но завтра вечером приду к вам.
Жанна заколебалась, но, вспомнив свои мысли и переживания всего-то час назад, порывисто сказала:
– А как же Наталья?
Павел тяжко вздохнул.
– Она ко мне никакого отношения не имеет. Подробнее сказать я тебе пока ничего не могу. Но, надеюсь, до субботы этот узелок развяжется.
Жанна успокоилась. За годы, проведенные рядом с ним, убедилась, что он человек прямой и врать не станет.
– Хорошо.
Он испуганно уточнил:
– Что хорошо?
– Я выйду за тебя.
Павел радостно выдохнул и поцеловал ее глаза, озорно шепча:
– А может, мне остаться?
Чуть поколебавшись, Жанна всё же отказалась:
– Нет, не хочу позориться перед сестрой. Уходи!
Он бесшумно выбрался из-под одеяла и исчез в окошке, чуть зашуршав сеном. Она расслабленно вытянулась на матраце, часто и натужно дыша. Провела рукой по лбу, стараясь стереть тревогу. Но ощущение неуверенности не проходило. Правильно ли она сделала? Ведь она знает Павла вовсе не с лучшей стороны. Это сейчас он такой примерно-образцовый, а вдруг ему снова захочется чего-то новенького, и он примется за старое?
Жанна заметалась. Осознание сделанной ошибки грозило захлестнуть с головой. И когда на сеновале вновь раздался тихий шорох, она нервозно воскликнула:
– Это ты, Аня? Где ты так долго?
Но в ответ послышался голос Павла:
– Нет, это я. Я видел Аню и объяснил ей, что мы решили пожениться. Она не придет. И, если честно, мне что-то стало жутко не по себе. Ты что, передумала?
Она замялась, с трудом подбирая слова. Он протянул, мгновенно всё поняв:
– Почему?
Подрагивающим голоском она объяснила:
– Боюсь. Ты слишком ненадежный. Ты уже столько горя мне принес, и…
Договорить он ей не дал. Быстро скинув одежду, растянулся рядом и обнял ее.
– Это всё в прошлом. Я давно изменился. И мне очень стыдно за то, как я вел себя тогда. Но поверь, это больше никогда не повторится! – И, застонав, прижал ее к себе.
Жанна не хотела его слушать, не хотела верить. Ее кидало от надежды к разочарованию, от веры к неверию. Догадываясь о ее состоянии, Павел прибег к единственно доступному ему средству: он попытался ее соблазнить, как в первый год их знакомства.
Обхватив ее голову, он принялся нежно, но неотвратимо целовать ее лицо.
– Не сопротивляйся мне, дорогая, ты же любила меня, вспомни это!
Она возбужденно прошептала:
– Да, и это очень дорого мне обошлось!
– Это прошло, сейчас у нас новая жизнь, и я больше никогда тебя не подведу!
Жанна хотела возразить, но он не дал, закрыв ее рот губами. Его язык коснулся ее языка в немой ласке, и перед глазами у нее запрыгали огненные зайчики. Желание, схороненное глубоко внутри и старательно подавляемое все эти годы, вулканом вырвалось наружу. Застонав, она всем телом прижалась к нему. Дрожащими от волнения руками он снял с нее топик и шелковые шортики.