Национальность – одессит
Шрифт:
Я предположил первый вариант и спросил шутливо:
— Неужели так сильно изменился?!
Стефани, всхлипнув, бросилась мне на шею и зарыдала. Я обнял ее вздрагивающее тело и почувствовал, как у меня встает. Воздержание сказалось и/или наработанный ранее инстинкт на запах ее тела. Из светлой комнаты в полутемный коридор вышел Алексей Суконкин и замер в дверном пролете, пытаясь, наверное, сообразить, кто это тискает его жену.
— Юра, иди на улицу гуляй! — приказал он сыну, который стоял позади меня и наблюдал непонятную ситуацию.
Закрыв за ним дверь, обнял меня после жены, похлопав по спине, и повел в комнату, спросив тихо:
—
— Да, — подтвердил я, — но обо мне никому не рассказывайте.
— Само собой, — согласился он.
В их квартире была светлая комната — кухня, гостиная и спальня одновременно — и маленькая темная, в которой с трудом поместились две кровати для детей, и которая загораживалась ситцевой занавеской. Алексей первым делом закрыл окно, выходящее во двор, а Стефана поправила прическу перед овальным зеркалом возле умывальника, после чего поставила на керосинку темно-зеленый металлический чайник с местами облупившейся эмалью, а на стол чашки для чая и выложила на большую фаянсовую тарелку принесенные мной пирожные.
— Рассиживаться у вас не буду. От хвоста оторвался, но, уверен, что меня ищут, — предупредил я. — Если коротко, у нас всё хорошо. Мы, включая тещу и Глашу, граждане Швейцарии. Дочки Ирэн и Стефани ходят в школу. Ваши племянники Коля и Маша окончили Женевский университет, вернулись в Кишинев. Он юрист, она врач. На обратном пути захвачу туда Ваню, который решил стать химиком, как дядя. Вашу историю выслушаю в Кишиневе, если хотите туда перебраться.
— Конечно, хотим! — за обоих ответила радостно Стефани.
— Потише, — шепотом одернул муж.
Я достал из кармана пиджака привезенную карту, развернул, показал свояку точку на ней:
— Это станция Путейская на линии «Одесса-Каролино-Бугаз». В следующее субботу утренним поездом приезжаете туда всей семьей, якобы на выходные отдохнуть на море в палатке. Пешком добираетесь до двух полуразрушенных зданий на краю большого луга. Вот здесь, — показал я вторую точку, которую высмотрел с воздуха перед поездкой в Одессу. — Я прилечу на аэроплане со стороны моря часа в четыре, когда вы уже точно будете на месте. За раз смогу забрать только Стефани с детьми. Будет тесновато, но потерпят час. За тобой, Леша, прилечу примерно часа через три.
— В одиночку я и сам прорвусь через границу, — предложил он.
— Мне не трудно слетать дважды. Если вдруг по какой-то причине не получится, тогда действуй по обстановке, — сказал я. — Если в субботу будет нелетная погода, заночуйте там. Прилечу в воскресенье в девять утра или перенесем на следующие выходные.
180
В субботу задул северо-западный ветер, прибивший жару. Я порадовался этому, но после обеда он начал крепчать, на небе появились сизоватые тучи. Всё шло к дождю, который мог прихватить меня во время полета, что неприятно, но не опасно, если без грозы. В противном случае лучше было бы отложить полет. Однако дождь мог полить ночью или завтра утром. В итоге Суконкины будут ждать меня напрасно, а в следующие выходные погода может учудить еще что-нибудь. К тому же, мне хотелось побыстрее закончить эту операции и вернуться в Женеву.
Вылетел из Кишинева с опозданием на четверть часа, потому что заметил на траве под левым двигателем лужицу моторного масла. Техник, обслуживавший его, бывший унтер-офицер царской армии, заверил, что масло не доливали, и не смог обнаружить, откуда накапало. Двигатель выглядел нормально.
Удалившись на несколько километров от берега, повернул влево, снижаясь. К намеченной точке вышел на высоте метров двести. Ориентиры определил во время предыдущего прилета сюда, поэтому на два разрушенных здания вышел сразу. Возле них увидел двух взрослых и трех детей, которые махали мне руками. Сделав разворот, плавно приземлился, подкатив почти к домам. Двигатели не выключал, только сбросил обороты до минимума. Крутящиеся винты будут мешать при посадке, но я не был уверен, что Алексей Суконкин сумеет крутануть их, запуская, достаточно сильно и не пострадав при этом.
Первым подбежали сыновья, причем младший обогнал сестру. Я перебрался в кабину заднего стрелка, помог залезть в нее старшему сыну и показал, чтобы перебирался в кабину переднего. Следующей была дочь, которую больше волновало то, что вихрь от винтов задирает подол ее длинного ситцевого платья, белого в черный горошек. Помог ей добраться до передней кабины, где они с братом с трудом уместились на одном сиденье. Стефани с младшим сыном на коленях разместились в задней кабине. Глава семейства передал жене довольно большой саквояж, который втиснули между ногами и передней стенкой.
— Жди! — крикнул я Алексею Суконкину.
— Да! — проорал он в ответ и помазал рукой.
Взлетал против сильного ветра, поэтому разгон был короткий. Аэроплан оторвался от земли, начал набирать высоту. Спереди и сзади меня послышались испуганно-радостные крики. Первый полет запоминается на всю жизнь. Накренив малость аэроплан, чтобы повернуть в сторону государственной границы, которая здесь совсем рядом, заметил конный отряд. Они скакали к тому полю, откуда мы взлетели. Поняв, что опоздали, остановились. Несколько человек спешились и выстрелили из карабинов. К тому времени дистанция между нами была уже не меньше километра. Над Днестровским лиманом я расслабился. Западный берег был румынским, до него по-любому дотянем.
Примерно через час мы приземлились на аэродроме Кишинева, если так можно назвать поле, на котором пасут овец, деревянную вышку, на которую залезает только детвора, и деревянное строение, в котором днем, получая приличную зарплату, режутся в карты техник и моторист и кемарят румынский унтер-офицер и два рядовых: вдруг прилетит какой-нибудь военный борт?! Я заглушил двигатели, помог выбраться Стефани и ее дочке. Пацаны сами спрыгнули.
— Думала, не долетим! Я вспомнила все молитвы! — радостно улыбаясь, призналась моя бывшая содержанка. После чего обняла меня, поцеловала в щеку и сказала тихо на ухо: — Ты оба раза появился в моей жизни, когда у меня от отчаяния опускались руки.
— Теперь буду знать, ради кого я жил! — отшутился я.
Я посадил их на извозчика, с которым договорился заранее, что подъедет к приземлившемуся аэроплану, после чего полетел во второй раз. К тому времени ветер раздулся еще мощнее и тучи стали гуще и опустились ниже. Надо бы отменить полет, но я ведь пообещал.
На это раз повернул к намеченной точке прямо возле берега и начал снижаться до ста метров, чтобы сесть с первого захода. Разрушенные здания увидел сразу, а вот Алексея Суконкина не обнаружил. Предположил, что он прячется, сделал круг, второй. Уйти по собственному желанию он не мог, поэтому я предположил худшее и расширил зону поиска.