Нацисты: Предостережение истории
Шрифт:
Именно функционеры вермахта, а не нацистские лидеры вроде Коха, правили этим кошмарным миром, дирижировали адским оркестром голодных смертей. Но они несут ответственность не только за то зло, которое германская армия причинила мирным жителям во время войны на Востоке. Не так давно исследователи, детально изучившие сохранившиеся документы, отражающие деятельность отдельных подразделений вермахта на Востоке, подтвердили, что подобные зверства по отношению к местному населению встречались повсеместно, особенно в глубинке. И доказательства вины чиновников вермахта содержатся не только в документах – об этом свидетельствуют также сами немецкие солдаты.
Танковая группа Вальтера Шеффера-Кенерта, будучи передислоцирована после битвы за Москву, наряду с другими частями участвовала в уничтожении советских деревень в рамках германской политики выжженной
Вольфганг Хорн из 10-й танковой дивизии лично отдал приказ о сожжении русской деревни в ходе карательной операции. Он даже отказал детям и женщинам в убежище, потому что считал, что они относятся к низшей расе. «Европа делится на три региона, – объясняет он, – “А”, “В” и “С”. Россия относилась к Европе “С” – самому отсталому региону. Англия, Германия или Франция считались Европой “А”, в то время как какая-нибудь Польша классифицировалась как Европа “В”». Он не считал русских «цивилизованными людьми вроде нас… Они совершенно не понимали, что такое порядок: прийти вовремя, выполнить работу качественно, – не то, что мы, немцы». А это значило, что уничтожение русского селения для него ровным счетом ничего не значило. Вот «сжечь дом цивилизованного человека» – совсем другое дело. Но русские дома казались ему примитивными и не представляли особой ценности.
Адольф Бухнер служил в частях СС на восточном фронте, под Ленинградом, а потому был свидетелем воплощения желаний Гитлера вести войну на тотальное уничтожение. Под предлогом обвинения жителей некоторых деревень в укрывательстве партизан солдаты из отряда Бухнера поджигали деревянные дома из огнеметов и расстреливали каждого, кто пытался скрыться. «Это были беззащитные люди, можно было бы собрать их вместе и отправить в лагерь, где у них был бы хоть какой-то шанс выжить. Но вместо этого мы вынуждены были выполнить этот беспощадный, бессмысленный приказ. Что-то шелохнулось – огонь! Среди убитых были и дети. Никаких угрызений совести, были только живые мишени». Адольф Бухнер утверждает, что сам не стрелял в женщин и детей, но признает, что убивал мужчин, выбегавших из загоревшихся домов. «Что мне оставалось? Я был будто под гипнозом, словами это не описать». Жестокость немецких солдат доходила до того, что они расстреливали бездомных детей. «Ребенка нужно кормить, а значит, проще от него избавиться. Бросить его в канаву – и вся недолга». Однажды, когда отряд Бухнера атаковал школу, он спросил своих товарищей: «А вам не жаль детей?» «С чего бы нам их жалеть? – ответили они. – Ребенок тоже может держать в руках оружие».
Адольфа Бухнера и сегодня не оставляют мысли о том, что некоторым из его немецких товарищей убийства доставляли удовольствие: «Разве обязательно было расстреливать детей на глазах у их матерей, а затем убивать и самих женщин? Такое тоже случалось. Это ведь садизм. Среди наших офицеров были и те, кому нравилось слушать крики матерей и их детей – это их прямо-таки возбуждало. Я считаю, что в таких людях нет ничего человеческого… Смотреть, как ребенок плачет и зовет маму и папу… У меня в голове не укладывается, что человек разумный может быть способен на такие зверства, однако такие действительно существуют».
Адольфу Бухнеру прекрасно было известно о масштабах насилия, к которому прибегали немцы в ходе войны на восточных территориях. «В этом ужасе участвовали практически все немецкие солдаты, независимо от того, относились они к вермахту или к СС».
Еще один представитель германской армии подтвердил правдивость этих обвинений – Альберт Шнайдер, который служил механиком в батарее штурмовых орудий 201-го танкового полка. Он рассказал нам, как один из его товарищей забрал у местных крестьян, проходя через их деревню, свинью. Владелец животного стал возмущаться, даже не смог сдержать слез, и тогда немец вытащил пистолет и застрелил крестьянина. «Я дар речи потерял, – оправдывается Шнайдер, – наверное, я слишком труслив. Меня вообще сложно храбрецом назвать».
Шнайдер был не только свидетелем жестокости отдельных солдат вермахта (так, например,
Рассказав о повсеместных кражах и массовых расстрелах, Альберт Шнайдер признался, что изнасилования также были для немецких солдат обычным делом. Многие из них сегодня утверждают, что не приставали к местным женщинам – в первую очередь потому, что считали их представительницами низшей расы. Подобные действия должны были расцениваться как «расовые преступления» и серьезно караться. Но последнего на памяти Шнайдера никогда не случалось. Он видел, как один из его товарищей затащил какую-то русскую женщину в сарай, а потом слышал, как несчастная кричала, пока ее насиловали. Потом немец хвастался своими победами на личном фронте перед сослуживцами: «Ну, я ей показал!»
«Но это был не единичный случай, – вспоминает Шнайдер. – Женщин в одной только этой деревне насиловали несколько раз… Мы все знали, что такое происходит сплошь и рядом. Но никто и слова против не сказал… Однажды я спросил нашего сержанта, почему допускаются такие страшные вещи. А он ответил: “Потому что иначе пол-армии попало бы под трибунал!” По-моему, ответ исчерпывающий».
Таким образом, гражданское население оккупированных территорий подвергалось безнаказанным репрессиям и насилию со стороны любой немецкой военной структуры: армии, СС, айнзатцгрупп, либо гражданской администрации, находящейся под управлением фанатичных расистов вроде Коха. Все они несут ответственность за немыслимые страдания целого народа и укрепление движения сопротивления германской оккупации.
Со своей стороны, еще в самом начале войны, 3 июля 1941 года, Сталин выступил с призывом создавать партизанские отряды и разжигать партизанскую войну против немцев. В тот день он произнес в своей знаменитой речи следующие слова: «В захваченных районах [необходимо] создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия».
Реакция Гитлера на призыв Сталина показательна: «Сейчас русские издали указ о партизанской войне в нашем тылу. Эта партизанская война имеет и некоторые преимущества для нас, – объявил он, – она дает нам возможность уничтожать любого, кто выступит против нас»16. А это означало, что страдания местного населения на оккупированных советских территориях только усилятся. Поскольку ни Гитлер, ни Сталин не руководствовались никакими моральными принципами, то солдаты их армий следовали примеру своих идеологических вождей – как советские партизаны, так и германские войска, пытавшиеся их выследить. В большинстве партизанских войн одна из сторон попросту пытается сохранить статус-кво, как это делали, например, американцы во время вьетнамской войны. В этой же войне ни одна сторона делать этого не хотела: немцы хотели построить на оккупированных территориях свою новую расовую империю, тогда как советские партизаны хотели не только сокрушить немцев, но и навязать свою волю местному населению. Попутно эти советские отряды также истребляли «пособников немцев», чтобы напомнить местным, что сталинский террор распространяется даже на оккупированные немцами территории.