Нация. Грехопадение. Том второй

Гришанов Вячеслав

Александр Николаевич, конечно, на нервы был покрепче, старался всё больше молчать. В этом молчании чувствовалось нечто большее, то, чего сказать он не мог, но не по причине слабого душевного расстройства, а по другой – как он сам выразился: «За державу обидно». Егор это чувствовал и не заводил разговоры, пока не следовали вопросы:

– Как же так получилось, Егор? Как такое вообще могло произойти? – с осторожностью подбирая слова, спрашивал Александр Николаевич. – Это же немыслимо!

Будучи выдержанным человеком, он старался быть предельно собранным в этот момент, но было видно, как его недоумение переходило в растерянность. Нет,

она не была крайней степени, но временами казалось, что он выражает недоверие ко всему, что его окружает. Он не был лишён физической силы, ума и самостоятельности, и казалось, что его ум извлекал в этот момент всю положительную субстанцию мира, чтобы только укрепить себя, в первую очередь психологически, и не сорваться, по крайней мере в выражениях.

– Подумать только, – в недоумении продолжал говорить он, – я считал, что здесь всё настолько надёжно…

И после недолгих раздумий добавил:

– А оказалось, что не всё так просто – вот тебе и атом… Конечно, за тридцать пять лет развития атомной энергетики всякое бывало, но чтобы вот так – нет, это не могло произойти случайно, здесь что-то другое… там ведь такая защита…

В своих рассуждениях Александр Николаевич не хотел сдаваться, он не хотел верить тому, что случилось, просто потому, что этого не могло быть…

– Папа, – Наталья обращалась к тестю именно так, – мы тоже все так думали, а оно видишь, как вышло. Все восторги учёных, касающиеся мирного атома, развеяны в один миг.

– Тут мне сказать нечего, – тихо, с какой-то особой осторожностью проговорил Александр Николаевич. – Безопасность АЭС, по правде говоря, мало кого интересовала, особенно последние годы. Из года в год столько аварий – и никаких выводов. – После этих слов он сделал удивлённые глаза, развёл руками и спросил сам себя:

– Но почему?

– А что же тогда всех интересовало? – с некоторым удивлением спросил Егор, бросив острый взгляд на отца, видимо, не ожидая от него такого заключения.

– Хороший вопрос ты задал, сынок. Только ответа на него сразу-то и не найдёшь.

– Почему?

Прошла минута, а может, чуть больше, прежде чем Александр Николаевич продолжил:

– Видишь ли, в чём дело, – тихо и не спеша, словно разговаривая с собой, начал он, – тут двумя словами не ответишь. Политическая ангажированность науки, в том числе и атомной, привела к фальсификации и искусственной подгонке исследований. Одним словом, статистика – вот что их подвело, – и, помолчав несколько секунд, добавил:

– Статистика с использованием ядерного горючего.

– Не понимаю?

– Ну как тебе объяснить… видишь ли, использование ядерного горючего было удобной позицией многих руководителей, в том числе и учёных-атомщиков. Атомной энергетике готовили блестящее будущее: планов было громадьё, а тут такая катастрофа, причём не локального характера, а… да что тут говорить… карьеристы, приспособленцы, конъюнктурщики разных мастей, они ведь были всегда, причём на самых разных уровнях.

– Понятно, – проговорил чуть слышно Егор, размышляя над неожиданными словами отца.

– Ну хорошо, – оживился Александр Николаевич, – и что теперь?

– Идёт расследование, – пожав плечами, спокойно ответил Егор, словно ждал этого вопроса от отца, – строится саркофаг, проводятся различные работы – да ты сам, я уверен, всё знаешь.

– Знаю, да не всё. А может, и хорошо, что не всё знаю: сердчишко, сынок, уже не то, понимаешь, чтобы всё знать.

– Ни твоей, ни моей вины здесь

нет, так что расстраиваться не нужно. При таком подходе к отрасли рано или поздно это должно было случиться… Сейчас нужно думать о другом.

– Интересно, о чём же это – о другом? – задумчиво и как-то распевно спросил Александр Николаевич, абсолютно не вкладывая в эту фразу какого-либо значения.

– Я хотел сказать, – проговорил Егор, глядя на отца, – что нужно надеяться на лучшее. После того, что случилось… нужно время, да и выбора у нас нет.

– Что нет выбора, так это точно, – заключил Александр Николаевич, – продолжая размышлять о чём-то своём.

Думал ли он в этот момент о реакторе, о своей работе, семье – трудно сказать, но о чём бы он ни думал, ничто не оставляло его равнодушным к тем событиям, что происходили в стране. Как, впрочем, и та новость, что его сын с семьёй едет в Красноярск-26. Но развивать эту тему он не хотел, зная, что разговор сыну не понравится. Им и без того тяжело.

Для себя он определил, что это, конечно, не лучший вариант, но с решением сына он должен считаться. «Время – самый лучший судья, – подумал он про себя, – пусть поживут, а там видно будет. Специалисты его уровня стране нужны всегда. Главное, чтобы ребёнок был здоров».

На второй день приехала сестра Светлана со своей семьёй. Родители накрыли стол… в общем, посидели, пообщались.

Муж Светланы, Василий, был капитаном КГБ, хотя всем говорил, что работает в научно-исследовательском институте. Егора эта тема мало интересовала, поэтому он никогда не заводил с зятем «лишних» разговоров. Василий был спокойным, жизнерадостным человеком. Во всяком случае, другим его Егор не знал. Этого ему было достаточно, чтобы поддерживать с ним хорошие отношения. Василий был ростом выше среднего, имел хорошую спортивную фигуру. Немного седоватые волосы и карие глаза говорили о нём действительно как об очень интеллигентном, умном человеке, занимавшемся если не наукой, то чем-то в этом роде.

Племянник Егора, Павлик, учился в третьем классе. Похож он был, как казалось Егору, больше на Светлану, чем на Василия. Эта «родовитость» нравилась Егору, но вслух он её не высказывал.

Каких-то долгих разговоров со Светланой при встрече у них не было, больше хотелось молчать, да и о чём было говорить, если её брат со своей семьёй оказался в такой экстремальной ситуации. Горю, как говорится, словами не поможешь. Да и много уже было сказано на эту тему за последнее время.

Задерживаться в Томске долго они не могли. Во-первых, работа, а во-вторых, несмотря на слабое здоровье Лизы, школу всё же решили не откладывать, а для этого нужно было поспешить, чтобы уладить все организационные вопросы: первый класс – дело ответственное! Тем более что к этому важному событию они готовились давно. Да и для Лизы это было своего рода стимулом, чтобы не замыкаться в болезни: природа девочек, говорят психологи, в этом плане очень сильна.

Несмотря на жёсткий график пребывания на родине, в последний день перед отъездом Егор успел позвонить своему другу детства Сергею Куприянову – вернее, его маме, Елизавете Викторовне, и даже немного поговорить с ней. Как узнал Егор, Сергей служил два года в Афганистане. На родину вернулся год назад, а вот дальше говорить она не стала, заплакала. На многие вопросы Егора не ответила, сказав, что это не телефонный разговор. В заключение она попросила телефон родителей Егора – так, на всякий случай. На этом их разговор закончился.