Нация. Плоды искушения. Том первый

Гришанов Вячеслав

На станцию он приехал по распределению двенадцать лет назад, после окончания Томского политехнического института. Стройный, с седовато-русыми волосами он сразу понравился многим девушкам. Но отягощать свою жизнь семейной идиллией он не хотел лет до тридцати. Будучи предоставленный сам себе – происходящих следствий и событий, он хотел вдоволь погулять, насладиться вольной жизнью, имея вдобавок и хорошие деньги – а это немаловажный фактор! Как говорят в народе: «Молодость с пирушками, а старость с подушками». К тому же он хотел набраться простого житейского опыта. А главное, ему хотелось добиться всего самому и не спеша. В этом плане он любил повторять слова Льва Николаевича Толстого: «Жениться надо всегда так же, как мы умираем, то есть только тогда, когда невозможно иначе». Именно так судьба и распорядилась: проработав на станции

почти четыре года, он встретил свою первую настоящую любовь! И чтобы там ни говорили многие о любви, а пришлось подчиниться воле того, кого любишь. Невесту звали Натальей. Она была изящной и очаровательной девушкой. Среднего роста, худенькая, с длинными каштановыми волосами она сразу покорила сердце Егора… Одевалась она просто, но обаяние и грация брали верх, заменяя все её «тонкости». К тому же её очаровательные карие глаза, гибкость ума не оставляли Егору никаких шансов, чтобы не заметить девушку. Свадьбы, как таковой, не было. Был небольшой вечер в ресторане, где присутствовали только близкие: родные и друзья. Родом Наталья была из Киева. В Припять приехала после окончания Киевского педагогического института. Работала она в школе учительницей младших классов. Через год после знакомства Наталья родила Егору девочку. Дочку назвали Лизой. Вот так и началась их семья: в доброте, откровенности и отзывчивости. В этом году дочке предстояло идти в школу – первый класс! Это событие радовало Егора и Наталью как родителей, придавая им обоим какое-то особое чувство ответственности.

Город Припять, где они жили, не мог им не нравиться. Ведь он считался самым престижным и ярким городом Украины, который развивался, казалось, со скоростью света. По сравнению с «большой землёй» здесь всё было создано для жизни. Вернее сказать, чего здесь только не было, рай да и только. Что ни улица – то тенистая аллея, что ни двор – то сад. Именно таким был этот город.

Первым делом молодые супруги познакомились с его историей, из которой узнали, что своим названием Припять обязан красивой полноводной реке, которая словно длинная голубая лента вьётся рядом с городом, соединяя как белорусское, так и украинское полесье, со всем его многообразием флоры и фауны. А уж посмотреть есть на что! Впадает Припять в быстрые воды великого седого Днепра. Разливаясь, бегут они вместе до самого Днепровского открытого пресноводного лимана, что в северной части Чёрного моря, у берегов Украины.

Припять был девятым по счёту городом СССР, который основали как город-спутник при Чернобыльской атомной станции. До этого были построены: Обнинская, Белоярская, Нововоронежская, Ленинградская, Курская, Калининская АЭС и другие – всего девять станций. Для общего сравнения напомню, что такие станции строились по всему миру (они работали в 31 стране и строились ещё в шести странах). Ядерный сектор энергетики наиболее значителен был во Франции, Бельгии, Финляндии, Швеции, Болгарии и Швейцарии, то есть в тех промышленно развитых странах, где недостаточно природных энергоресурсов.

Для жизни город Припять был удобен по многим показателям. Во-первых, до станции, на котором работала большая часть населения, было всего три километра. А во-вторых, Припять была молода и современна, полна архитектурных изысков и уникальных архитектурных решений. Да и молодёжи в городе было очень много, практически основная часть населения, а это ни много ни мало – сорок семь тысяч человек.

Средний возраст жителей составлял двадцать шесть лет! Трудно даже представить! Но главным достоинством Припяти было то, что она была расположена рядом с железнодорожной станцией Янов на участке Чернигов-Овруч, где была отстроена пристань речного судоходства на реке Припять. К тому же автомобильные дороги превратили город в удобный узел транспортных магистралей Полесья. Да и до районного центра Чернобыль было недалеко – всего восемнадцать километров. Короче, живи не хочу! Да что там: городом восхищались не только сами жители, но и все приезжающие, особенно официальные делегации (их специально привозили в Припять, чтобы показать на примере, как живут советские люди). И как результат никто никогда не оставался равнодушным к увиденному. Чего только стоил проспект Ленина, проспект героев Сталинграда, проспект Набережной. Я уже не говорю про красоту зелёных и чистых улиц. Причём особую гордость вызывала улица прекрасной украинской поэтессы Леси Украинки и Курчатова.

Жили

они в центре города, как я уже упоминал, в однокомнатной квартире, на третьем этаже пятиэтажного панельного дома. Дом находился недалеко от дворца культуры «Энергетик». Из окон квартиры хорошо просматривался городской парк со своим знаменитым колесом обозрения – символом города. Со дня на день его должны были запустить в работу, так же как и весь парк аттракционов. В этом парке они часто гуляли всей семьёй, там можно было попробовать настоящего сливочного мороженого; попить из автомата вкусной газированной воды с грушевым или яблочным сиропом. Да и просто посидеть, пообщаться у фонтана, полюбовавшись разнообразием флоры. Она представляла очень живописное красочное зрелище – тут были разнообразные цветы, декоративные кустарники и совсем экзотические деревья. Всё это успокаивало человека и настраивало, как говорят в народе, «на лирический лад». Допив оставшийся глоток уже остывшего чая и потянувшись, Егор посмотрел на небольшие ходики, что висели над кухонным столом: часы показывали двадцать три минуты второго.

«Пора уже ложиться спать, что-то я засиделся», – устало подумал он.

Встав из-за стола, не успел он сделать и двух шагов, как услышал глухой звук, похожий на выстрел из пушки. Почувствовал при этом под ногами незначительный, но явный толчок, похожий на землетрясение; затем другой, третий… даже чуть слышно зазвенела посуда. Да и абажур, как маятник, нехотя, словно под воздействием какой-то неведомой силы, тихо раскачивался в разные стороны – не сильно, но для глаза этого было достаточно, чтобы заметить.

«Странно, – размышляя, подумал Егор, – что же это могло быть? Неужто землетрясение? Даже голова кругом пошла… Да нет, вроде не похоже… да и откуда ему здесь быть, землетрясению-то? Ничего не пойму».

И тут он почти случайно бросил взгляд на окно: вдали виднелось непонятное оранжево-красное свечение, похожее на зарево, всё больше и больше расплывающееся по всему горизонту и даже уходящее столбом вверх. Егор ещё не знал, и даже не подозревал, что именно в эту самую минуту на всех секретных объектах СССР, связанных с атомной промышленностью, прозвучал кодовый сигнал «один, два, три, четыре», шифрованный по заведённому в атомной энергетике порядку. Эти простые четыре цифры означали: на Чернобыльской АЭС присутствуют все виды опасности: ядерная, радиационная, пожарная, взрывная, последствия – ближайшие и отдалённые – предсказать невозможно.

«Если я не ошибаюсь, – подумал он, – то это же со стороны станции, но что же это может быть? Крупных военных объектов рядом нет, взрываться вроде нечему. Военный городок «Чернобыль-2», – продолжал он рассуждать, – где расположена загоризонтная радиолокационная станция «Дуга-1», предназначенная для раннего обнаружения пусков межконтинентальных баллистических ракет с любого континента, никакой опасности не представляет. Совершенно секретный объект, чудо инженерной мысли, позволял лишь отслеживать высоколетящие цели на дистанции от 900 до 3000 километров в приполярной области. (Возле ЧАЭС «Дуга-1» была построена только потому, что потребляла очень много электроэнергии.) Там, кроме исполинского вида антенн, – продолжал он рассуждать, – ничего нет, что могло бы вызвать взрыв. Правда, возле радара расположен воинский гарнизон и военная часть космической связи, но вряд ли там может что-то произойти… Так что ничего в этом деле пока не понятно».

Стоя у окна, он пристально всматривался вдаль, не находя малейшей причины для серьёзного волнения. Хотя такого зрелища ему не приходилось ещё видеть. Из окна квартиры в этот момент было видно, что ночной город жил своей привычной жизнью. Людей, правда, было не так много, но ведь это естественно: на дворе ночь; да и машин было не так много, короче, всё как обычно. Уличное освещение то гасло, то вновь загоралось ярким, непривычным для глаза свечением. Вдали послышались сирены скорых. Эти звуки сразу насторожили его.

«Странно, всё очень странно», – глядя в окно, проговорил Егор. Всматриваясь вдаль, сквозь пелену искусственного света, ночной дымки и появившегося вдруг ниоткуда слегка розового тумана он увидел, что все скорые движутся в сторону Чернобыльской АЭС.

«Мало ли какие обстоятельства могут быть, – мысленно успокаивал он себя, – сирены скорых машин – это не ново, даже в маленьком городке это привычное явление, но вот толчки… и последующее непонятное малиновое свечение… это настораживает».