Над горой играет свет
Шрифт:
Муся-Буся нагрянула в тот же день, что ураган «Камилла». Ребекка назвала ее «бабушкой пятой категории».
Она прибыла в ярко-зеленом брючном костюмчике, в парике «под пажа», с сумкой, в которой мог поместиться огромный арбуз. И сразу как вихрь пронеслась по дому. С собой она привезла два чемодана, бумажный пакет с лекарствами, сумку, раздувшуюся от неведомого содержимого. Был еще пластиковый пакет, а в нем лакричные леденцы, два апельсина, три персика, упаковка с шестью пакетиками «Нихай» (это порошок для приготовления шипучки), коробка с собачьим кормом. Ну и
— Ну, здравствуй, мать. — Папа наскоро ее обнял и отправился на переднее крыльцо, прихватив с собой полный стакан. Он больше не пытался скрывать от Муси-Буси своего пристрастия к спиртному.
Препроводив Мусю-Бусю в ее комнату (то есть в мою!), мы, женщины, теперь уже втроем двинули на кухню.
— А что это с Фредериком? — спросила Муся-Буся.
— У него сегодня был трудный день, — сказала Ребекка, выкладывая овощи для готовки.
— Что он может знать о трудностях? Куда ему тягаться со старой женщиной, избранник которой не желает связывать себя узами брака?!
Ребекка вдумчиво пожевала зубчик чеснока:
— Пожалуй, слишком резкий.
Я обрезала с обеих сторон луковицу, чтобы легче было снимать шкурку.
— Ты права, грубиян. Ну ничего, мне больше не требуются услуги этого наглеца! Обойдемся без него. — Муся-Буся воинственно выставила вперед подбородок. — Я получила водительские права, и вот я тут, с вами. Добралась сама.
— Ну да… гм. — Ребекка стала нарезать мою луковку.
Муся-Буся вдруг прошила меня взглядом:
— А ты, я вижу, сильно повзрослела и похорошела. Думаю, мой подарок придется очень кстати.
— Муся-Буся, ты ведь уже прислала мне двадцать долларов.
Оставшиеся от них восемь долларов я спрятала в комод, в один из носков.
— Я помню, глупышка моя. У меня есть для тебя кое-что еще. Купила в «Сирсе». — Она оскалилась, как довольная гиена. — Я так рвалась сюда, к вам. А этому человеку я сказала, что ухожу от него, раз он не желает узаконить наши отношения. Как сказала, так и сделала. Пусть помыкается без своей милой Муси-Буси. — Она скорчила жалобную гримасу, и без того морщинистое лицо скомкалось, покрылось множеством складок.
— Ужин будет готов через час. Лаудина, если хочешь, можешь пока освежиться с дороги.
— Ты святая. Никакого сравнения с той еще штучкой, которая была у моего сына раньше. — Муся-Буся глянула через плечо Ребекки на разделочную доску. — Я, между прочим, прирожденная кулинарка. Пока я здесь, можешь вообще не подходить к плите. Все приготовлю. Впрочем, я для тебя теперь не Лаудина, а Муся-Буся.
— Нет, не беспокойся. Ты гостья, вот и отдыхай. — Ребекка стала еще яростнее кромсать луковицу.
Я вытащила коробочку
— Гостья? Какая же Муся-Буся гостья! И учти, я кладезь рецептов. Каждый день смогу угощать вас чем-нибудь новеньким, хоть несколько недель подряд.
Нож в руке Ребекки замер.
— Лаудина, а сколько времени ты хотела у нас побыть?
— Посмотрим, как оно все пойдет. Думаю, не так уж и долго. Месяца два. Ты сама понимаешь. — Она хитро подмигнула Ребекке. — Надо, чтобы мужчина поторчал у плиты, попарился над кастрюлей с кипящей картошкой. Вот тогда он начнет по тебе скучать и будет умолять вернуться.
— Я отойду на минутку, прости. — Ребекка вылетела из кухни и крикнула: — Фредерик!
— Не знаешь, что это с ней? — Пожав плечами, Муся-Буся схватила нож и, что-то напевая, стала крушить остальные овощи. Куски и ломтики летали по всей кухне, шмякаясь об стены, об холодильник и об меня. Я потихоньку выскользнула в дверь, надо было соорудить себе лежбище у Энди-и-Бобби, иначе придется слушать всю ночь бабушкино нытье.
На ужин мы ели мясной рулет с тушеной морковью и с картошкой. Потом все перешли в гостиную.
Муся-Буся тут же захлопала в ладоши, призывая ее выслушать:
— Внимание! Все ко мне. За лакричными леденцами и подарками.
Скинув туфли, она зашлепала по полу босыми ногами, от этих ее неуемных «шлеп-шлеп-шлеп» я постепенно зверела.
— Ну, внучатки мои! Быстро же вы растете. Муся-Буся еле вас узнала. Твоя заслуга, Ребекка, ты действительно о них заботишься, не то что та полоумная блядь.
Я резко вдохнула, потом медленно выпустила воздух.
Мика и Энди захихикали.
— Бьядь-бьядь-бьядь, — подхватил Бобби.
Ребекка зажала ему рот ладонью:
— Это плохое слово, сынок. — И обернулась к Мусе-Бусе: — Пожалуйста, Лаудина, не называй так их мать.
— Я просто называю вещи своими именами, — изрекла Муся-Буся, поглаживая огромный бумажный пакет.
А на заднем крыльце негодующе тявкал Импер. Как только его туда уносили, он не затыкался ни на минуту.
— Мать, ты можешь наконец утихомирить своего пса? — Папа встал с дивана.
— Мой Импер не привык к подобному обращению. Дома мы с ним все делаем вместе. — Когда папа вышел в коридор, она крикнула: — Выведи его сделать пи-пи!
Ребекка отхлебнула чаю. Она сидела скрестив лодыжки, такая спокойная, такая вся опрятная.
И таким тихим голосом она сказала:
— Потому его и сослали на заднее крыльцо, из-за пи-пи.
Муся-Буся, фыркнув, пригладила парик.
Вернулся папа. Со следами от лап на брюках и с желанием смачно выругаться во взгляде. Он виновато покосился на Ребекку: «прости-за-всю-эту-хрень». Она в ответ улыбнулась: «ничего-страшного-лапуля». Этот их дружный тайный протест грел мне душу.
— Бедняжечка Импер. — Муся-Буся извлекла из кармана бумажный платочек и высморкалась. — Ну да ладно. — Она посмотрела на нас. — Так что я хотела сказать про своих внучат. Они чудо природы, они гордость нашего Юга, они…