Над Нейвой рекою идем эскадроном
Шрифт:
– Кто такие? – всматриваясь в пленных, спросил командир Голубковской дружины.
– Иду по улице, кусты шевельнулись, а ветра нет. Ну, думаю, не иначе как с бабами кто-то из наших шалит… Если бы не война, так и прошёл бы… Дай, думаю, пужну! А ну, говорю, вылазь, гранату бросаю, если не вылезешь!
– Да мы бы тебя застрелили и убежали бы, если б чужой был! – нарушил молчание один из парней.
– Ты, кажется, Федорахиных будешь? – спросил Павел.
– Он самый, – подтвердил Шестовских.
– Оружие отобрали?
– Отобрали, – ответил Шестовских.
– Обыщи ещё раз! – приказал Другов и обратился
– За что воюете-то? Мы хоть за землю, за свой хлебушек, а вы?
– Так вышло, – буркнул Роман Федорахин.
– Переходите к нам! – предложил Шестовских.
– Знать бы ещё, что меня наши за поджог простят, – опять пробурчал Федорахин.
– Вот-вот! Я бы этого Гошке Тюсову отдал! – бросил с усмешкой Никон.
– Девица-красавица замешана? – спросил Другов.
– Жена Гошкина, – опять с усмешкой поправил Немытов.
– А ты что молчишь? – обратился командир Голубковской дружины ко второму парню.
– Я бы перешёл, да у меня семья у большевиков в заложниках в Нижней Синячихе [26] , – сказал с сожалением второй красноармеец.
– Ну ладно, в Синячихе мы скоро будем! Раз вас в разведку послали, значит, скоро в наступление пойдёте?
– Наверное. Нас в известность не ставят, сказали: идите, посмотрите, что там, сколько… И всё! – проговорил Пётр Абрамов, второй красный разведчик.
26
Нижняя Синячиха – старинное уральское село, расположенное в 12 км на север от Алапаевска, на правом берегу р. Синячиха. Широко известно благодаря Музею деревянного зодчества под открытым небом. На северо-западе от села расположен крупный рабочий поселок Верхняя Синячиха. В шахте под Верхней Синячихой были убиты члены семьи Романовых.
– Отведите их за село! – приказал Павел и, повернувшись, пошёл в дом.
Красноармейцев молча довели до околицы и поставили лицом в сторону деревни Михалёво. Ткнув им в спину прикладом, Никон сказал:
– Убирайтесь к своим краснозадым! Ваше счастье, что мы в этих деревнях все свои, а то с удовольствием на небеса вас отправили бы! – И, подняв дуло вверх, он пальнул в воздух.
Наутро разведчики уже стояли перед своими командирами. О своём кратковременном пленении решили умолчать, об остальном доложили всё, как есть. Об отобранных наганах тоже никто не узнал, а винтовки с собой в разведку не брали. Решено было немедленно атаковать Голубковское. Пехота должна была наступать с фронта, а двум орудиям батареи Спиридонова и двум пулемётным командам нужно было обойти село и ударить с тыла.
На этот раз наступление началось медленно. Так рьяно красноармейцы уже не лезли, шли нехотя. Но постепенно бой разгорелся. Опять из села с колокольни ударили пулемёты. Одна из рот нижне-синячихинцев под командованием Евдокима Шаньгина попыталась зайти с фланга, двигаясь по высокой ржи. Но пересохшее поле загорелось. Поднявшись во весь рост, бойцы побежали и попали под пулемётный и ружейный огонь обороняющегося противника. Командир был убит.
Снова понеся потери, Павлов и Глухих на этот раз отказались от лобовых атак. Стали выжидать удара с тыла. Вскоре зашедшая в тыл батарея открыла огонь по селу.
– Господа офицеры и солдаты, мы ненадолго сдаём эти сёла. Не сегодня, так завтра мы спланируем операцию, получим пополнение и погоним превосходящего нас противника до самого Алапаевска и даже до Верхотурья.
…И снова, после двухдневного отдыха в Ницинском, Николай Казагранди собрал совещание командиров.
– Что мы имеем на сегодняшний день? Включая пришедшее пополнение из Ирбита, 800 человек и 12 пулемётов при одном орудии… По данным разведки, полученным мной только что, численность красных примерно такая же, может, чуть больше, плюс 20 пулемётов и лёгкая батарея. Кроме того, в селе Кокуй сосредоточено до двухсот венгров и австрияков, интернационалистов, что угрожает нашему правому флангу. Наступательных действий противник не ведёт, и, по донесениям разведки, похоже, вести не собирается. Какие предложения?
Со всех сторон раздалось:
– Наступать! Ударить первыми!
Командир поднял руку, призывая собравшихся к тишине:
– Я думаю, начнём так: ты, Сиротин, в ночь атакуешь Кокуй. Пленных можешь не брать! Ты, Корнилий, с самой большой группой сделаешь глубокий обход с левого фланга. Вновь займёшь Невьянское. По данным разведки село оставлено красными без прикрытия. Где-нибудь выше по Нейве переправишься на левый берег и атакуешь красных с глубокого тыла! Остальные со мной с утра начнут наступать с фронта. А сейчас – начать подготовку и сборы к выступлению!
Командиры разошлись по своим подразделениям, остался, лишь командир пешей разведки штабс-капитан Сиротин.
– У меня для штабс-капитана Цветкова есть хорошая новость!
– Так говори, не тяни кота за причиндалы! – шутя огрызнулся Казагранди.
– Елена жива и благополучно вывезена нашими людьми в Верхотурье!
– Давай оставим эту новость на потом! В награду Корнилию за разгром красных, который, я почти не сомневаюсь, обязательно состоится! – торжественно заключил командир отряда.
В полночь Сергей Сиротин, собрав свою роту пешей разведки, выступил на Кокуй. Ночь была непроглядная. Бойцы медленно продвигались вперёд, шли почти на ощупь – приказано было не зажигать огней. Когда начал брезжить расцвет, отряд подошёл к Кокую. Сергей разделил бойцов на несколько групп. Каждая из групп должна была с определённой стороны зайти в деревню.
– Продолжаем действовать без шума! Заходим в деревню и забрасываем гадов гранатами, чтобы ни один не ушёл! От нас сейчас зависит вся операция!
Через некоторое время послышались взрывы, кое-где раздавались приглушённые крики. Но за считаные минуты всё было кончено. Ни один из красных интернационалистов в живых не остался. К Казагранди отправили вестового, и штабс-капитан самостоятельно повёл наступление на красных с фланга.
Вечером всё войско облетела весть, что командир Павлов уезжает в город. Среди красноармейцев поднялся ропот:
– Уезжает комиссар к своей бабе, а мы здесь вшей корми! До белых мух так будет, пока нас белые не перебьют!