Надежда патриарха
Шрифт:
Я задремал.
– Папа, мы на месте. – Двигатели остановились.
– Как быстро.
– Ты проспал три часа.
Я огляделся.
– Где это мы?
– К югу от Лоренса, в Канзасе. – Он выскочил, огляделся, открыл пошире дверцу. Сказал Джареду:
– Помоги мне с креслом, дорогой.
Мальчики выволокли каталку на пыльную землю. Фити, чтобы приободрить, успокаивающе похлопал меня по спине. Неужели я выгляжу таким старым, трясущимся от немощи?
– А теперь что?
Он вытащил солнцезащитные тенты, установил
– Посмотри-ка, папа.
На что? Остов фермы с провалившейся крышей устало наклонился к земле. Изгородь с торчащими прутьями еще стояла почти по всей своей длине, но за ней все заросло сорняками. За домом приземистая половина силосной башни зло смотрела в низкое небо.
Филип зачем-то меня сюда привез. И моей задачей было разобраться, зачем, но мне ничего не приходило в голову.
– Сынок, это всего лишь брошенная ферма. В американской глубинке таких было полно.
– Давайте посидим на крылечке. – Он шагнул вперед. Бевин и Джаред, толкая кресло, повезли меня за ним. Фити, свесив ноги вниз, сел на пол под разломанными перилами. Я подкатился настолько близко, насколько позволяли ступеньки.
Я поежился:
– Холодновато.
– Скоро поднимется ветер. Пока еще утро. Я тебя накрою.
Я взглянул на тент. Надо бы чем-то накрыться.
– Я не боюсь ветерка.
Он улыбнулся и ничего не сказал, продолжая умиротворенно сидеть. Немного заскучав, я стал осматриваться. Кадет шаркал ногами по пыли.
Дом был когда-то покрашен светло-зеленой краской, которая почти везде выцвела до серого цвета. Над крыльцом виднелся нарисованный несущийся зверь.
– Последними владельцами были Уоттерсоны. Дженис и Том. Они купили все это у ее отца в 2199-м.
Сорок два года назад. Я пожал плечами:
– Ну, и?
– Это место принадлежало их семье два с половиной столетия, папа.
– Филип, не будь таким таинственным. Если тебе есть что сказать…
– Когда ты перестал мне доверять? – резко спросил он.
Почему я согласился на это путешествие, если не верю в своего сына?
– Прости.
– Они выращивали сорго, пшеницу, кукурузу. Иногда бобы. Отца Дженис звали Роландом. Роланд Китнер. Друзья звали его Ролло. Он занимался здесь фермерством вместе со своим отцом. Его университет был тоже здесь, в трех милях по дороге.
Я послушно посмотрел в ту сторону, но ничего не увидел.
– Дженис умерла несколько лет назад. Тогда она уже была вдовой. Джаред, подкати кресло папы, чтобы он мог увидеть амбар.
Подавив раздражение, я позволил Тенеру переместить меня и сердито оглядел коровник.
– Она овдовела в 2212-м, когда Том Уоттерсон пустил себе пулю в лоб в этом сарае. Их детям было семь и девять лет. Старшая девочка…
Достаточно.
– Сынок, зачем ты мне все это рассказываешь? – Ветер шевелил мне волосы.
– Я все это воспринимаю как свое, ты скоро поймешь.
– Не говори со мной снисходительно! – прорычал я.
– Сиди тихо и слушай! – Я даже открыл рот от удивления. – Я обеспечил все в нашей экспедиции. Ты должен дать мне шанс.
– Я заплачу за вертолет.
– Не заплатишь!
Мы воззрились друг на друга в безмолвной ярости.
Джаред кашлянул.
– Пожалуйста… – Он посмотрел на нас поочередно.
– Продолжай, Филип, – мрачно промолвил я.
– Сперва Национальный банк Ирвингтона дал ссуду под залог урожая, затем – Фермерский банк. Цены на пшеницу подскочили до небес, но по каким-то причинам Уоттерсоны не могли хранить урожай. Сначала им не дали ссуду в 2208-м. Все говорили об этом.
– И они потеряли свою ферму. Давай дальше.
– Не в первый год. Вплоть до 2212 года они ухаживали за каждым колоском, который только могли вырастить! – Он в сердцах выдернул пучок травы, торчавшей из щели в полу.
– Мне очень жаль их, но это было двадцать девять лет назад.
– Да. – Я вздрогнул, мне показалось, что он произносит давным-давно слышанные мною речи. Я вспомнил отца, в Кардиффе. – Дело не только в Уоттерсонах, сэр. Сколько американских фермеров разорилось в 2212-м?
Достал меня этот маленький пыльный дьявол.
– Понятия не имею, – огрызнулся я.
– Шесть тысяч двести двенадцать, согласно официальным данным.
– Откуда ты все это узнал? – Я махнул рукой в сторону дома, амбара, полей.
– Изучил, – горько промолвил Филип. – А скольким было отказано в прошлом году?
– Спроси моего сельскохозяйственного министра. Тысяче ста четырнадцати. Не так много, особенно в процентном отношении. Но больше отказывать почти некому. Ты разве не знал, что когда-то Америка была всемирной житницей?
Да, я это знал. Но для этого и существовали наши колонии. Я посмотрел вверх в темнеющее небо:
– Времена меняются.
– Да! – Он резко встал. – Лучше посадим тебя в вертолет. – Он без промедления развернул мое кресло и покатил по дорожке.
Через несколько секунд я порадовался, что он это сделал. Ветер становился пронизывающим. Над головой собирались тучи. Пыль взвивалась над землей.
– Помогите мне закрыть воздухозаборники! – Филипу пришлось кричать, чтобы его услышали.
Дэнил бросился помогать. Ловко, как обезьянка, он поднялся по стенке вертолета и помог Фити закрепить чехлы.
– Пожалуйста, Господи! – Джаред говорил тихо, почти у моего уха. – Не торнадо. Не сегодня. – Он затрясся.
– Напугался, сынок?
– Нет. Да. – Его ладонь нашла мою руку. – Предполагалось, что поводов для беспокойства не будет. Это выбивает меня из колеи.
– Все с нами будет в порядке, – грубовато сказал я. Распахнулась дверца, и раздался рев. Фити и Дэнил заскочили в вертолет. Кадет выглядел счастливым: