Надежда
Шрифт:
— А где деньги взяла? — удивилась я.
— Заработала. Мы этим летом колоски в поле собирали.
— А что купила?
— То, что сама хотела бы иметь: духи.
— А себе что?
— Денег не хватило.
Катя замолчала. Я не знала, как продолжить разговор, и задала ей самый трудный вопрос нашего последнего классного часа:
— Как ты думаешь, если человек заслужил, его можно убить?
— Нет! — быстро ответила Катя. — Даже желать смерти нельзя!
— Почему? — удивилась я такой категоричности.
— Не знаю. Нельзя и все! Вот у нас в деревне одна тетя злилась-злилась на своего сына за то, что пьет, а потом как закричит: «Хоть бы тебя машина
Со стороны детского дома послышались звуки баяна.
— Мне пора на репетицию, — грустно сказала Катя.
— Можно проводить тебя?
— Конечно, — обрадовалась она.
— А какой номер ты готовишь?
— На мандолине буду играть, еще в хоре петь. Я раньше пела одна, «на сухую», а однажды уже перед самым концертом нам дали баяниста. Но я не сумела подстроиться под него. То я молчу, то он прекращает играть. Потом он разозлился, плюнул и ушел. Я расстроилась до слез и с тех пор не могу петь со сцены одна, — Катя вдруг просияла: — А знаешь, у нас в детдоме радость! Мою подружку Нину учительница из института в свою семью взяла. Много раз приходила к нам. Домой брала ее на праздники. И вдруг пропали у этой женщины золотые сережки и колечко. Нашлись у Нины в тумбочке. Крику было! А та учительница объяснила всем, что не воровка Нина. Она цены вещам не понимает. Захотелось девочке похвалиться перед подружками, что любят ее, красивые вещи дарят, поэтому и взяла на время. Галина Васильевна такая добрая и умная! А твои родители понимают тебя? — вдруг как-то очень осторожно спросила Катя.
— Думаю, нет, — ответила я, потупив глаза.
— Надо же? — удивленно и грустно протянула Катя. — А я думала... надеялась...
Катя, не оглядываясь, медленно пошла в корпус. И я поняла, что у нее погасла надежда познакомиться и подружиться с моей семьей. Так вот почему, о чем бы мы ни беседовали, Катя всегда переводила разговор на тему о счастливых подружках, которых взяли на воспитание или о тех, которые ходят в гости в семьи домашних детей. Ей хотелось попасть в мою семью! А что я могу поделать? Школьные подруги не ходят ко мне домой, стесняются, потому что отец — директор школы. Да и родители не любят посторонних. А Катю я сама не приглашаю. Не хочу семье напоминать о моем прошлом. К тому же дружба с детдомовцами — мой секрет.
Я загрустила. Возвращаюсь домой мимо строящегося здания поликлиники. Какая прелесть! В арке между двумя корпусами вижу аккуратно выложенное красным кирпичом круглое отверстие. Молоденькая березка смотрит сквозь него в небо. «Хороший человек строит дом. Золотая у него душа», — подумала я. На сердце потеплело, но это тепло не растопило моей грусти. Она слишком велика.
ОТ НЕНАВИСТИ ДО ДРУЖБЫ...
Сегодня хмурая, дождливая погода. Родители после обеда легли отдохнуть, а мне захотелось «поскулить». Накатили тоскливые зыбкие мысли, хоровод печалей в мозгу. В подруги я взяла хандру и одиночество. Села у окна. Серые тяжелые облака в небе. Дома противоположной улицы теряются в тумане. В парке деревья колеблются под музыку ветра. Дождь разошелся не на шутку: повис над селом густой завесою. Темные тучи сжали небосвод. Отвратительная погода. Печальная картина. Ничего не поделаешь: тоскливое преддверие зимы. И вид нашего двора неприглядный, хмурый. Мутный вечер вползает в мое окно. Нарисовала на запотевшем стекле веселую рожицу. Смотрю, как по улыбке стекают печальные слезы дождя.
Надоело
— Вы, домашние, не умеете дружить и наверняка не понимаете цены настоящей дружбы! У вас все слова, слова и совсем нет чувств. Поэтому не удивительно, что ваши отношения быстро остывают и вы становитесь друг другу в тягость. Я готова биться об заклад, что абсолютно права. Что? Потеряла дар речи? Нечем крыть! Пришпилила тебя! Я осмеливаюсь объявить во всеуслышание, что наша дружба как спасательный круг в черном океане жизни. Мы бережем ее как зеницу ока, — уперев руки в боки, напыщенно декларировала Лена.
Ее бурная речь не вызвала у меня смятения, не привела в замешательство.
— Ты пишешь стихи? — хладнокровно спросила я.
Лена резко вскинула на меня свои черные дерзкие глаза.
— Слова у тебя как из песни, вот я и предположила. Сама рифмую, — спокойно объяснила я, стараясь остудить начинавшую накаляться обстановку.
Лена как будто не расслышала моих слов.
— Хочешь, я приведу пример того, как у нас умеют дружить?
И, не дожидаясь ответа, продолжила сдавленным голосом:
— Я бы не хотела подробно обсуждать чужую жизнь, но все же расскажу. Подруга Люба младше меня на год, учимся мы в разных классах, но домашние задания делаем в одной группе. Я раньше ненавидела ее за то, что перед зеркалом любит покрасоваться и отметки хорошие получает. Как-то я заболела и из школы вернулась раньше всех. И что же я вижу и слышу? За самой последней партой Люба истово молится! Она твердила слова рабского смирения и покорности и так усердно отбивала поклоны, что не заметила меня. Я тихо ждала, когда она закончит. Ее губы шептали: «Господи! Ниспошли мне от щедрот своих... Помоги мне учиться отлично, чтобы я, несчастная, могла добиться достойной жизни. Ни о чем больше не прошу. Господи, помоги!» Увидев меня, Люба испугалась. В глазах — мольба. Она понимала, что если я расскажу всем об увиденном девчонкам, то насмешек и презрения ей не избежать. Представляешь, именно тогда я впервые испытала жалость к человеку.
Целый день ходила сама не своя. Избегала встречи с Любой. А вечером пришла сюда, где обычно уединялась и позволяла себе помечтать или поплакать. Сначала долго сидела в оцепенении. Потом принялась рисовать свою любимую березовую аллею. Вдруг дверь жутковато заскрипела и распахнулась. Я вздрогнула. Слышу голос Любы:
— Я всегда завидовала твоему таланту. Ты даже цвета подбираешь в зависимости от настроения. Я вижу в них то боль, то радость. Ты счастливая... А у меня нет такого...
— В живописи ты разбираешься как воробей в математике, а хвалишь рисунки, потому что боишься меня. Хочешь разжалобить, обвести вокруг пальца? Думаешь, не составит труда осуществить задуманное? Я держу ухо востро. Не одурачишь, не проведешь. Положи конец своим глупым планам. Твои пустые мыслишки — курам на смех! Убирайся подобру-поздорову! Ступай своей дорогой, — с чувством полнейшего превосходства провозглашала я.