Надежда
Шрифт:
После обсуждения собрание решило остановиться на понедельнике.
— Самое главное — сохранить всё в тайне, — предупредил Хастон.
Когда все расходились, адвокат Сентнер обратился к репортеру:
— Пожалуй, уже пора достать подлинные показания Бенсона. Если ваш главный редактор их отдаст, будет очень неплохо. Можно и без этого обойтись, но надо попробовать.
На другой день Кларенс решил, что он отправится к Бирну к концу смены. Это решение совпало с одним обстоятельством, которое усилило уверенность репортера
Накануне вечером Докси дал ему груду материала для обработки. Просматривая ее, Кларенс наткнулся на статью, подписанную доктором Фрэнком Эристом, занимающим кафедру экономики в местном университете.
Автор обрушился на руководство профсоюза швейников. Хастон, Грегори и еще несколько лиц, теперь хорошо знакомых Кларенсу, назывались в этой статье «агентами Москвы, утопающими в роскоши за счет ограбленных ими рабочих швейных предприятий».
В другое время Кларенс сократил бы те места, которые показались ему растянутыми, расширил то, что, по его мнению, требовало этого, и отнес бы материал наверх к начальнику отдела.
Теперь статья возмутила его.
Собрав разрозненные листки, он вошел к Докси и, положив статью на стол начальника отдела, заявил, что не может работать с этим материалом.
Докси мельком взглянул на листки и поднял на Кларенса рассеянный взгляд.
— В чем дело? Плохо написано?
— Никуда не годится, — сказал Кларенс. Он не испытывал прежней робости перед начальником отдела и наслаждался этим. — Паршиво всё от начала до конца.
— Ну, так поправьте, — сказал Докси.
— Тут нечего исправлять, — Кларенс хотел продлить наслажденье. — Вранье от первой до последней строчки.
Докси проглядел листки более внимательно, поднял на лоб очки и удивленно взглянул на Кларенса. Он всё еще не мог понять, в чем дело.
— Какая муха вас укусила, Кейтер? Написано, как всегда пишут. Сократите самые длинные предложения и пускайте в набор.
Кларенс пожал плечами.
— Речь идет не о стиле. Я имею в виду содержание.
— И по содержанию здесь всё как следует, — недоуменно сказал начальник отдела.
Кларенс усмехнулся.
— Вы думаете? Взгляните, что там сказано про швейников!
Докси в третий раз просмотрел статью. Он откинулся на спинку кресла и агрессивно сказал:
— Ну, и в чем вопрос?
Кларенс бросил свой иронический тон.
— Всё, что здесь говорится про швейников, — гнусная клевета и подлая выдумка.
Докси подумал минуту.
— Повторите-ка еще раз, — сказал он наконец. — Я не уверен, что правильно вас понял.
— Пожалуйста. Этот доктор знает о швейниках не больше, чем я о персидской живописи. Он врет, потому !что за это ему хорошо заплатят.
Докси помолчал, затем тихим голосом спросил:
— Вы отдаете себе отчет в том, что вы говорите?
— Яснее, чем когда-либо
— Вам не кажется, что с такими взглядами вам трудно будет работать в нашей газете?
— Конечно, кажется. Об этом я и пришел сказать.
Докси вырвал листок из блокнота, написал на нем несколько строчек и протянул Кларенсу.
— Зайдите к кассиру и убирайтесь отсюда ко всем чертям.
Кларенс взял листок и повернулся к Докси спиной. Сначала он хотел сказать еще начальнику отдела, что он о нем думает, потом отказался от этой мысли. Тот всё равно не поймет.
Когда он был возле двери, Докси остановил его:
— Послушайте! А почему вы думаете, что здесь написано о швейниках неправильно?
— Я их знаю, — сказал Кларенс.
— Откуда?
У Докси был вид рыболова, который знает, что рыба вот-вот клюнет.
— Откуда вы их знаете?
Не отвечая, Кларенс вышел.
Бирн был у себя в кабинете. Девушка-секретарь справилась у него по телефону и проворно растворила перед репортером тяжелую дверь.
Когда Кларенс ступил на пушистый ковер, Бирн держал возле уха телефонную трубку.
— Хорошо, хорошо. Буду иметь в виду.
Вероятно, Докси сообщал главному редактору о только что состоявшемся разговоре. Ну что же. Тем лучше.
Бирн положил трубку на аппарат.
— Здравствуйте, мистер Кейтер.
У него был обычный вид человека, совершенно удовлетворенного жизнью и сознающего, что он устроен в ней неизмеримо лучше других.
Так как Кларенс не поздоровался в ответ, Бирн удивленно приподнял брови, затем, как бы покоряясь тяжелой необходимости разговаривать с невежливым человеком, склонил голову.
— Чем могу быть полезен, мистер Кейтер?
Но Кларенсу, наоборот, хотелось быть невежливым. Подойдя к столу поближе, он сказал:
— Послушайте, вы у меня взяли тогда показания Бенсона. Теперь они мне нужны.
Брови Бирна чуть шевельнулись.
— Зачем? — спросил он очень тихо.
— Думаю, что вас это не касается.
Бирн склонил голову набок и задумался. В кабинете повисла настороженная тишина, та самая, которая так угнетала репортера во время его первой встречи с главным редактором. Кларенсу хотелось разорвать эту тишину, и он громко откашлялся.
— А если, — сказал, наконец, Бирн, — если я вам не отдам этих показаний?
— Я подам в суд, — ответил Кларенс. — Вас заставят отдать.
— В суд! — На лице у Бирна выражалось безмерное удивление. — Разве у вас есть свидетели?
Кларенс вспомнил лицо Докси и его подобострастное поведение здесь, в кабинете. Конечно, он не выступит свидетелем. Они скажут, что никаких показаний и не видели. Значит, они оказались хитрее его.
Репортер сунул руки в карманы.
— Ну, тогда, — сказал он, стоя прямо перед Бирном, — Тогда я скажу вам, что вы такой же убийца, как и сам Дзаватини. Вы прохвост и подлец.