Надгробие для живых
Шрифт:
Джон указал на раскрытый люк на потолке и встал в позицию. Разбежавшись, я вскочил на ладони, прыгнул и зацепился руками, после чего без труда подтянулся и пополз в сторону отсека. На пути лежал чей-то труп, и, когда я хотел его передвинуть, вентиляция рухнула вместе со мной.
— Сэм! Ты в порядке?
— Шахта сломалась! По ним точно можно ползать?
— Только если нагрузка не более ста килограмм! Ты что-то видишь?
Я поводил фонариком и увидел постамент с высоким экраном и стойкой возле него. Это и есть архив?
— Маловат как-то архив!
— Тут только информация о разработках.
Я подошёл к постаменту и обнаружил, что на нём куча кнопок. Об этом Джон, естественно, умолчал.
— Ладно… хорошо, — я ткнул на самую большую кнопку. Позади включился проектор, и на экран вывелось предупреждение об аварийной ситуации. Чуть позже, на экране появился человек.
— Сегодня двадцать пятое апреля, год… а, впрочем хер с этими формальностями, — ему было лет сорок на вид, но седые волосы будто нарочно делали человека старше. Он снял очки. — Начавшаяся вскоре после пропажи связи лихорадка вируса убила шестьдесят четыре процента населения бункера, в том числе и директора исследовательского отдела. В связи с этим началась паника, ещё живые люди отказывались контактировать с больными, главный врач, узнав о диагнозе, покончил с собой, — он закашлялся. — Я тоже болен. Мы не можем выпустить здоровых людей. Как и обещал этот говнюк Шауер, он вернулся, а вместе с ним его эти, хе-хе, «легионеры». Даже забавно, что у нас не осталось сил защитить себя от кучки сумасшедших. Удивительно, что они не пробрались к нам через вентиляции, хотя думаю, мы ему не нужны. Шауер знал достаточно, чтобы похоронить нас здесь, оставив без связи с внешним миром.
Он снова закашлялся, на этот раз дольше, на губах проступила кровь.
— Теперь для тех, кто придёт на сигнал об отключении. Во-первых, не вздумайте открывать морг. Я включу системы вентиляции, и зараза, может быть, выветрится, но лучше не рисковать. Там сейчас все зараженные, а в конце будут и оставшиеся здоровые… и я, если доберусь: двери сегодня заклинило, пришлось лезть по шахтам. Во-вторых, спутник всё же упал. Мы окончательно потеряли связь с колониями на Луне и Марсе, остаётся молиться, что они проживут дольше нас. И напоследок… чертёж терморегулирующего купола «S-001» признан невозможной для повторной реализации технологией. Мы не способны создать даже тот прототип, который оберегает города на поверхности, чего уж говорить о куполе планетарного масштаба. Да и это повлекло бы за собой необратимые последствия. Причина похолодания также не установлена, по нашим данным, температура на солнце не менялась, а потому мне трудно представить, что могло повлечь за собой такое изменение климата. Можно вспомнить о ледниковом периоде, но тогда, боюсь, прогноз для нас неутешительный. Земля станет холодной могилой для людей, если только не получится вернуть промышленный прогресс, во что мне верится с трудом. Пускай я и учёный, но сложно сохранять оптимизм, когда всё рассыпается у тебя на глазах. Это замдиректора Дирвальд. Можете не сохранять верхний реестр. Конец связи, и да поможет вам бог в возрождении былой Земли.
Экран потух, и в уши хлынула тишина. Судя по крину Джона, он тоже услышал, мне стало страшно. Нет, не
Это наша холодная могила. Вопрос лишь в том, как скоро мы умрём. То есть, человеку ничего не осталось. Только… выжить.
Я нашёл стремянку, стоящую возле люка, пролез в вентиляцию и вернулся. Не сразу получилось поверить, что это Джон сидит на полу, подогнув колени, а Сара смотрит на него.
— Что теперь? — спросил я, но никто не ответил. Мой вопрос ушёл в пустоту вместе с надеждой.
— Пойдём домой, — Сара посмотрела на меня. Было видно, что она ужасно устала.
Я вздохнул, вскинул рюкзак и винтовку на плечо, посмотрел на Джона и без слов всё понял.
— Идём.
День 1134
Я, пригнувшись, шёл вверх по холму, чуть высунул голову, увидел пятихвоста и достал Энфилд. Затем прицелился, задержал дыхание, положил палец на курок и… вздохнул.
— Попадёшь?
— Конечно, — шепнул Барт. Я, даже не смотря на него, понял, что он хочет выстрелить.
Лазерная винтовка чуть впала в снег, через секунду пучок света пробил голову пятихвоста насквозь.
— Молодец, — я встал, схватил меч и пошёл вниз.
— Простите, можно вопрос? — Барт догнал меня через пару секунд.
— Ну?
— А это правда, что вы были за рощей?
— Откуда такой вопрос?
— Мне старший брат рассказывал, что во время падения города вы куда-то ушли вместе с вашим наставником.
— Старший брат? Передай Слизню, что если он продолжит распускать про меня слухи, я ему зад надеру.
— Так это ложь?
— Нет, почему. Просто я стараюсь не говорить об этом, — я осмотрелся. Не хватало, чтобы пятихвост был не один.
— И что там было?
— Мир. Такой же, как и наш, со своими проблемами, такими же, но большими и глупыми.
— А что случилось с вашими спутниками?
— Слизень и про них проболтался?
Барт виновато пригнул голову.
— Они погибли. Все до единого, — я отвел взгляд, пытаясь вспомнить черты лиц хоть одного из них, по лицу пробежала судорога. — Возвращаемся к реке. Завтра уже будем в городе.
— Повезло, что столько дичи попалось! — Барт взвалил тушу на себя, и мы пошли к нашей стояке.
Кажется, это было так давно, что я всё должен забыть, но я помню. Каждый день, каждый шаг, каждая смерть отпечаталась в памяти так, что я помню всё почти наизусть. Не оттого ли мне так тошно стало после вопросов Барта? Видать, я так ничего и не забыл?
Странно. Всего пару лет назад на месте Барта был я, и не подозревал, что однажды стану Касом. Я ведь не хотел этого, кажется. Но, похоже, рано или поздно человеку приходится осознать, что жизнь кончилась, и началось выживание. И как бы холодно не относилась к нам планета, я уверен, что выживу. Не только я, но и Барт, и Гринман, и Манчестер, и всё оставшееся раздробленным человечество.
Теперь я понимаю, Кас, почему ты не сдался. Я тоже не сдамся. За что тебе, пусть и сквозь зубы, большое спасибо.