Надменный герцог
Шрифт:
Глава 20
Утром мне было так хорошо, что некоторое время я не открывала глаз. Я понимала, что пережила величайшее счастье, изменившее не только мою жизнь, но и меня самое: я стала женщиной, и женщиной сделал меня Гарри.
Я исполнилась мира и покоя и повернулась, ища мужа. Мне хотелось прильнуть к нему, как ночью; хотелось долго нежиться в его объятиях. Но он ушел. Рука моя нащупала только смятые простыни и подушку. Пока я спала, он встал и ушел от меня!
Почему он ушел? Утолил свою страсть, как до меня утолял ее с другими, и ушел, как уходил от моих
Часы на башне пробили восемь. Я только успела накинуть халат, как Полли принесла мне завтрак. Солнце за окнами ярко сияло, прекрасный день для путешествия. Нам нужно было успеть на одиннадцатичасовой поезд в Лондон. Я спустилась вниз, одетая в свой твидовый костюм.
При виде мужа я несказанно оробела, и, хотя в присутствии слуг он изображал внимательного и заботливого супруга, в его поведении чувствовалась скованность. Однако он подсадил меня в экипаж, укрыл мне колени пледом как образцовый, заботливый молодой муж и сел рядом со мной. Наша маленькая кавалькада выехала из замка: мы с Гарри в первой карете, Саймон и камердинер мужа во второй, а в третьей груда багажа.
Я не могла не сравнивать наш отъезд с захолустной станции с прибытием в тот ветреный день в начале марта. Тогда я была одна и сама несла корзинку со своими пожитками, а сейчас весь персонал станции выстроился в ряд: начальник станции во всем великолепии, в цилиндре и во фраке, носильщики по стойке «смирно». Мы не были обычными пассажирами. Мы были герцогом и герцогиней Квинсфорд, фактическими правителями этой крошечной части света.
Наконец торжественные проводы завершились. Я забилась в угол нашего купе и завернулась в полотняный пыльник, которым снабдила меня свекровь, дабы предохранить мою одежду от паровозной копоти. Саймон ехал в соседнем купе, однако перед отправлением он зашел к нам и вручил моему мужу «Таймс», а мне – дамский журнал. Он держался вежливо и сухо, чем немало огорчил меня.
Поезд отправился, дверь в наше купе закрыли. Гарри задумчиво посмотрел на меня и спросил:
– В чем дело, Оливия? Тебе плохо?
– Как может мне быть плохо? Я сделала блестящую партию. У меня есть титул и положение.
– Тем не менее, ты несчастна, И все из-за вчерашней ночи.
Все внутри меня кричало: неправда! Я несчастна не из-за вчерашней ночи, а из-за сегодняшнего утра. Я оказалась дурой и поверила, что его страсть является признаком любви! Сейчас же рядом со мной словно сидел незнакомец. Невозможно было поверить, что совсем недавно я лежала в его объятиях и отвечала на его пыл.
Поэтому я промолчала, и он вынужден был заговорить первым.
– Я нарушил обещание, – сухо сказал он. – Я дал слово не предъявлять к тебе никаких требований и нарушил его. Должен попросить у тебя прощения.
– Нет необходимости, – ответила я с наигранным равнодушием. – Меня воспитывали нетрадиционно, и я знаю, что у мужчин есть потребности, которые нужно удовлетворять.
– Не говори так, Оливия!
Мне стало стыдно. Я понимала, что сморозила ужасную глупость, но ничего не могла с собой поделать.
– Это правда, Гарри. Я прекрасно понимаю: вчера ночью ты пришел ко мне только потому, что
Губы его сжались. Некоторое время мне казалось, что он вот-вот набросится на меня. Но потом он тихо сказал:
– Думай что хочешь. Но будь уверена: впредь я намерен соблюдать условия договора. Вчерашняя ночь не повторится.
Я вскинула вверх подбородок, посмотрела ему в глаза и сказала:
– Я уже забыла о вчерашней ночи.
На протяжении всего долгого, медленного путешествия в Лондон мы молчали.
С самого прибытия в столицу меня закрутил вихрь бесконечных удовольствий, которые были рассчитаны на долгие недели, Даже от скучных примерок меня избавили, так как вдовствующая герцогиня заранее послала в Лондон мои мерки, и самые необходимые вещи уже ждали меня.
Герцогиня приехала к нам через два дня. Я обрадовалась ей больше, чем ожидала. По крайней мере, она меня любит. Она хотела, чтобы я стала ее невесткой. Она тактично познакомила меня с обычаями высшего света и загадочными подробностями придворного этикета. Мне все эти обычаи показались фальшивыми, и я так ей и сказала. Она укоризненно покачала головой:
– Моя дорогая Оливия, одному вы непременно должны научиться: держать свои мысли при себе. Ваша прямота шокирует людей.
– Они сами шокируют меня! Все как один – притворщики и лицемеры. И абсолютно лишены каких бы то ни было социальных взглядов.
– Дорогая, вы, конечно, не имеете в виду социалистических взглядов?
– Именно их, Мама, она и имеет в виду.
Гарри незаметно подошел к нам и смотрел на меня со знакомой насмешливой улыбкой.
– Тогда ты должен ее обуздать, Гарри.
– Обуздать Оливию? Невозможно! В ее золотой головке живет независимый ум.
Герцогиня повернулась ко мне и умоляюще сказала:
– Но вы ведь попытаетесь перерасти свои идеи, дорогая? Они так не идут женщине. Посмотрите на леди Уорвик! Ее близости с королем настал конец в тот момент, когда она стала социалисткой, хотя, признаю, они остались друзьями. Его величество всегда лоялен к своим женщинам, даже после того, как расстается с ними.
Я рассмеялась и поцеловала ее. Какое счастье, что мы любили друг друга! Иначе ее нетерпимость могла бы сделать меня несчастной.
– Обещаю, – заверила я ее, – держать мои возмутительные идеи при себе. Я не опозорю вас публично. Я хочу, чтобы вы мною гордились.
Она обняла меня и притянула к себе:
– Я и так горжусь вами, Оливия. Вас почти нечему учить. Оставайтесь такой же очаровательной, какая вы есть, и все полюбят вас так же, как и я.
Молодую герцогиню Квинсфордскую поспешили представить свету. Началось все с небольших приемов, домашних вечеров, неофициальных ужинов в обществе короля, которые проходили вполне непринужденно. Нас приглашали на балы, каждый из которых обходился в тысячи фунтов, на пышные обеды в «Савое» или «Карлтоне». Меня вела уверенная рука свекрови, которая особо следила за тем, чтобы в первую неделю нашего пребывания в Лондоне мы нигде не сталкивались с Хитами. Всем внушалось, будто наша свадьба стала кульминацией долгого тайного романа, который разворачивался в то самое время, когда лорд Хит подозревал жену в неверности.