Наедине с булимией. Обретая себя.
Шрифт:
ближайшие пять минут. Мы постоянно ссорились с Артуром, и в восьмидесяти процентах ссор
инициатором была я, а причиной спора – нечто настолько неважное, что с легкостью забывалось
через полчаса.
Я перестала с ним разговаривать, и еще больше углубилась в себя. Жизнь, казалось, стала идти
медленнее, и мне хотелось двигаться вместе с ней: без цели, без ритма и желания.
– Мила, ты опять меня не слышишь! Я тебе повторяю в шестой раз, сделай потише телевизор.
все равно его не смотришь, а я делаю важный заказ, который нужно сдать завтра. – Артур уже
начинал кипятиться.
Я медленно достала пульт из-под подушки и лениво нажала кнопку звука. Отвечать что-то не
хотелось.
– Мила, что с тобой? Что-то случилось? Ты сегодня молчишь целый вечер.
– Ничего не случилось, работай спокойно.
– Ты что, обиделась? Зайчик, я ведь для нас обоих это делаю.
– Я знаю. Все в порядке.
– Нет, не все в порядке. Давай поговорим. Ты молчишь уже третий день, я начинаю волноваться.
– Не о чем волноваться. Я не хочу ни о чем говорить.
Артур резко отодвинул кресло и поднялся. Я почему-то испугалась. Он был очень высокий,
сильный – и он решительно направлялся ко мне.
* * *
– Мила, помоги матери. – Отец грозно смотрит на меня. Мама сидит рядом в недоумении и
пытается его остановить жестами.
– Не буду! – Я не хочу делать, что он говорит. У меня болит голова, я переживаю из-за
контрольной по химии, но никого из моей семьи эти факты не интересуют.
– Я тебе что говорю!
– Отец свирепеет. Я это знаю, так как в такие моменты у него немного
выдвигается вперед нижняя челюсть и суживаются глаза. Я знаю, но я не боюсь его. Я привыкла.
– Не буду! – Я не хочу ничего делать, потому что он мне приказывает. Он всегда орет, а мама
молчит. Они никогда не говорят с нами по-человечески: спокойно, рассудительно и
доброжелательно. Либо приказы, либо молчание.
Мама моей подружки каждый вечер садится с ней рядом и расспрашивает о том, как прошел ее
день, дает советы или жалеет. Я так этому завидую. Я иногда специально подсовываю свой
дневник матери, если получаю плохую отметку, чтобы она хоть как-то обратила внимание на мою
жизнь. Но им все равно, им неинтересно, кто я такая. Им интересно лишь, чтобы я была, как все, и
делала то, что они говорят.
– Последний раз повторяю. Иначе накажу! – отец делает два шага назад в сторону прихожей. Я с
презрением отворачиваюсь и открываю книжку на отмеченной закладкой странице.
Внезапно я чувствую неладное, поворачиваюсь – тонкий собачий поводок со всего размаху
опускается мне на руки. Я взвизгиваю от боли и унижения и истошно
– Ты что? Ты зачем это? – Мама подбегает к отцу, вырывает у него поводок из рук и пытается его
успокоить.
Его – не меня. Для мамы всегда отец был на первом месте, а дальше уже мы с братом.
– Я тебя предупреждал, зараза. Иди, мой посуду или излуплю тебя, как сидорову козу.
Я всхлипываю, на руках вздулись ссадины. Я знаю, что выбора нет: в порывах ярости и гнева отец
слабо может себя контролировать, а у меня абсолютно нет никакого желания идти в школу с
синими полосками от ремня. Мне больно и обидно, мне тошно. Я мою посуду и реву. Слезы
скатываются по щекам прямо на посуду, рыдания душат меня. Я всхлипываю, рукавом утираю
щеки и продолжаю мыть посуду.
Мамы нет рядом, она с отцом.
Почему? Почему они никогда не говорят со мной? Им все равно, что я такое? Неужели все люди
думают, что настолько похожи друг на друга внутри, и даже собственным родителям неинтересно,
чем живет их ребенок?
Обида, как снежный ком, нарастает внутри меня. Я уже знаю, что она не найдет выход, но будет
жить внутри меня, задавливая что-то важное, что-то светлое и теплое в моей душе.
* * *
– Мила, давай поговорим, ты какая-то странная последний месяц. Может, даже больше, чем месяц.
– Я не умею говорить, Артур. И не хочу.
– Не умеешь – научим, не хочешь – заставим. – Артур засмеялся и стиснул меня, словно котенка. –
Что с тобой творится, дорогая? Расскажи мне?
– Тебе все равно будет неинтересно.
– Почему ты так говоришь? Мне все интересно, что касается тебя! Вдруг ты о другом мужчине
думаешь?
– Ах, ну да. Тебе только это интересно? Тогда знай, что о другом мужчине я не думаю.
– Ну, может, думаешь о чем-то грустном и депрессивном. Расскажи, я хочу знать. – Артур был
настойчив.
Когда один человек спрашивает другого, о чем тот думает, то это значит, либо этому человеку
действительно важно и интересно знать мысли другого, либо он просто влюблен.
Я это знала, как и то, что мой муж слишком умный человек, чтобы интересоваться моими
мыслями, поэтому мне не хотелось ничего говорить. Слова таяли, не добравшись до языка, и
голова тяжело склонялась на подушку.
– Мила!
– Артур, что? Я хочу спать.
– Нет, мы должны поговорить!
– О чем мы должны поговорить? Может, перенесем все разговоры на завтра? – я решительно
повернулась к нему спиной и натянула одеяло до ушей.
Артур встал, включил свет и встал напротив меня.