Наедине со Зверем

Семёнова Наталья

Осваиваться, говоришь?

Направляюсь к тумбочкам, в надежде найти что-то, что сойдёт за оружие, и справа от себя вижу душевую. Она меня немного обескураживает тем, что отделена от основной комнаты прозрачными стенами, словно это не отдельное помещение, а часть общей площади, и только после я понимаю, что единственное здесь окно находится на потолке.

Прекрасно! Меня заперли в подвале. В таком удобном, комфортном, но подвале.

Окно располагалось прямо над кроватью под небольшим углом. И я бы даже могла оценить прелесть и красоту такого дизайна – большое,

разделено черной рамой на шесть ровных квадратов, – если бы условия моего здесь пребывания были иными.

Интересно, я смогу достать до окна? Забираюсь на чистое серое покрывало и тянусь рукой к пластиковому стеклу. Подпрыгиваю на месте.

Никак. Нужно что-нибудь длинное и твёрдое, тогда, возможно, получится разбить окно и выбраться наверх. Естественно, ни швабры, ни метлы с деревянным черенком я не нахожу.

Зато нахожу другое.

Целую гардеробную с большими зеркалами и разнообразной одеждой, кажется, моего размера. Сажусь на задницу прямо здесь, у шёлковых комплектов разнообразных пижам.

Окей, он мог в течении этой недели накупить для меня одеяний, но отстроить специальные хоромы, в которых меня запрёт? Нет. Похоже, я у него такая далеко не первая.

А какая? Вторая? Десятая?!

Это же каким нужно быть больным ублюдком, чтобы держать здесь невинных девушек для низменных утех?

А главный вопрос: что с ними стало? Если он до сих пор на свободе?!

Настало время испугаться по-настоящему?

Что он вообще за человек, раз просто не использует шлюх за деньги, когда приспичит? Экономит, блин?!

Не понимаю. Я ни черта не понимаю!

На меня накатывает слабость и апатия. Я устала задавать себе вопросы, на которые должен отвечать человек, с кем мне общаться не хочется от слова совсем.

Почему я? Почему именно я?

Заставляю себя подняться, чтобы через пару минут свалится камнем на кровать и уставится на яркие звёзды за стеклом. Что меня ждёт в мире, где не писаны правила? Где всем заведует больной мозг? Хищный царь собственного зверинца, где всего один питомец – я.

Просыпаюсь я от яркого света, что бьёт по глазам.

Здравствуй, новый день, наполненный неизвестностью.

Я какое-то время любуюсь красотой солнечных лучей, освещающих пространство, а затем не выдерживаю и нахожу на стене у изголовья кровати кнопку, закрывающую подвесные плотные шторы.

Вот так. Отныне в моей жизни не место свету и радости.

Через несколько бесконечно долгих минут, которые неизбежно превращаются в часы, замок в двери щёлкает, а я напрягаюсь всем телом. Я лежу на боку, спиной ко входу, поэтому решаю делать вид, что сплю. Сердце набирает скорость, в ушах шумит кровь, каждый нерв натягивается, словно тетива лука.

Врач? Косметолог? Он?!

По неспешным шагам и молчанию понимаю, что он.

В груди начинает бурлить злость, а виски свербит отчаяние.

Шаги затихают в районе изножья кровати. Он молчит. Молчит долго, словно всё это время разглядывает меня. Или действует на нервы. Да, скорее, второе.

– Через полчаса принесут завтрак.

Затем приедет врач, а после косметолог. Сразу предупреждаю, что просить помощи у этих людей бессмысленно. Я хочу, чтобы ты была честной и послушной. Ко всему прочему, с завтрашнего дня ты всегда должна быть чистой и свежей. Я могу прийти в любое время и хочу, чтобы ты всегда была к этому готова, поэтому белья не носить, а с девяти часов вечера и до утра быть полностью без одежды, – он вновь молчит некоторое время, в которое я борюсь с желанием плюнуть ему в рожу, а затем холодно произносит: – Подай знак, что поняла меня.

Я подскакиваю на месте и презрительно выплёвываю:

– Вы не имеете права держать меня здесь как какую-то игрушку!

– А кто мне запретит? – скользит по его губам холодная усмешка.

– Это неправильно! Я живой человек, а вы… вы…

Мужчина вальяжно подходит ближе, нависает надо мной ледяной глыбой:

– Ну же, продолжай.

Обманчиво спокойный тон нервирует ещё сильней, высокомерный взгляд – злит пуще прежнего:

– Эгоистичный подонок! Мерзавец! Беспринципный под-лец…

На последнем слове я запинаюсь, потому что он резко склоняется ко мне и обхватывает рукой мои скулы, прижимая затылок к мягкому изголовью кровати. Жёсткие пальцы сжимаются на подбородке, а ледяной, безжалостный взгляд холодит кровь:

– Именно. Полагаю, вопрос решён.

Мне страшно, а его близость вызывает отвращение, которое, впрочем, я не собираюсь скрывать:

– Вы мне противны…

– Неужели? – насмешливо взлетают брови.

А затем его взгляд мгновенно меняется, становясь тёмным и жёстким. Он медленно распрямляется, выдвигает ящик в тумбочке, берет оттуда что-то широкое и кожаное, а я вспоминаю, что так и не взглянула вчера на содержимое этих предметов обстановки. Наверное, зря.

– Встань.

Я не шевелюсь, вкладывая в свой ответный взгляд всю ненависть.

– Я говорю, ты выполняешь. Встать.

– Я не собираюсь играть в это ваше подчинение. Хотите меня взять, придётся брать силой.

Мужчина усмехается:

– Да, я успел заметить, что так тебе нравится больше.

Он обхватывает моё плечо горячими пальцами и резко дергает вверх, поднимая меня с кровати. Под мой болезненный вздох прижимает мою спину к своей твёрдой груди, сжимая пальцы другой руки на моём горле и горячо выдыхает у самого уха:

– Мне, кстати, тоже.

Я хочу дернуться, но он быстро перехватывает обе мои руки и заводит их мне за спину, следом фиксируя запястья той самой кожаной хренью. Широкие наручники.

Мужчина бесцеремонно толкает меня вперёд, и я падаю животом на кровать. Он тут же обхватывает мои бёдра руками и тянет на себя, пока мои колени не нависают над полом. А затем с меня снимают штаны и бельё.

Слышу, как расстёгивается ремень на его брюках, и пробую уползти выше по кровати, но мне не дают, твердо фиксируя ладонь на моей пояснице. Я всё равно не перестаю дергаться. Скребу босыми ногами по паркету и, стиснув зубы, извиваюсь по кровати на столько, на сколько это возможно.