Наёмник
Шрифт:
– Я принесла тебе поесть. Я думала, ты голоден. Прости, если сделала что-то неверно. Она подошла к нему, наклонилась и поставила что-то на землю рядом с его ногами. Затем повернулась и ушла.
– Шерман, - он хотел вернуть ее, но не услышал ничего кроме удаляющегося шороха травы, а потом тишины. Он снова был один. Брюс поднял тарелку с едой. "Дурак, ты потеряешь ее. Невежественный, безумный дурак. Ты потеряешь ее, но именно это ты и заслужил. Ты заслужил все, что с тобой случилось, и еще больше". Он заглянул в тарелку. Говядина и шинкованный
"Ты ничего не понял, Карри. Ты не понял, что за эгоизм и беспечность существует наказание. Нет, я это уже знаю, - ответил он сам себе.
– Я не позволю испортить это чувство между мной и девушкой. Это в последний раз. Я теперь мужчина и выкину из жизни детские штучки типа горячности и жалости к самому себе". Сразу почувствовав голод, он принялся есть. Он ел очень быстро, скорее не ел, а жрал. Затем встал и пошел к лагерю. На подступах к лагерю его окрикнул часовой, Брюс быстро ответил. Ночью жандармы не задумываясь нажимали на курок, обычно не затрудняя себя даже окриком.
– Очень неумно уходить одному в лес ночью, - выговаривал ему часовой.
– Почему?
– Брюс почувствовал, что настроение меняется, депрессия испаряется.
– Неумно, - повторил часовой.
– Духи?
– подзадорил его Брюс.
– Муж тетки моей сестры исчез на расстоянии короткого броска копья от собственной хижины. Не было ни крика, ни следов. Так что сомнений быть не может, - уверенно произнес часовой.
– Может быть, лев?
– поддел его Брюс.
– Можете говорить все, что вам захочется. Я знаю то, что я знаю. Я говорю просто, что неумно нарушать обычаи земли, на которой живешь. Брюса тронуло участие к нему этого человека и он опустив руку на плечо часового признательно пожал его.
– Я запомню твои слова. Я не подумал, когда делал это. Он вошел в лагерь. Происшедшее подтвердило то, о чем он смутно догадывался, но не придавал особого значения. Он нравился людям, хотя практически не замечал сотни проявлений этого чувства. Ему было все равно. Но теперь он испытывал от этого огромное удовольствие, полностью компенсирующее пережитое только что одиночество. Брюс прошел мимо маленькой группы людей вокруг костерка к голове колонны, где стоял "форд". Заглянув в боковое окно, он увидел на заднем сиденьи завернутую в одеяло Шерман. Он постучал по стеклу, она села и опустила окно.
– Да?
– холодно спросила она.
– Спасибо за еду.
– Не стоит благодарности, - ее голос чуть потеплел.
– Шерман, иногда я говорю совершенно не то, что думаю. Ты напугала меня. Я чуть не выстрелил в тебя.
– Я сама виновата, не нужно было за тобой ходить.
– Я был груб, - настаивал он.
– Да, - она весело рассмеялась.
– Ты был груб, но у тебя были достаточные для этого основания. Забудем об этом, - она положила ему на плечо руку.
– Тебе нужно отдохнуть, ты не спал двое суток.
– Если ты меня простила, то поезжай завтра со мной на этой машине.
–
– Спокойной ночи, Шерман.
– Спокойной ночи, Брюс.
"Нет, - решил Брюс, расстилая около костра одеяло.
– Я не один. Теперь уже нет".
20
– Как насчет завтрака, босс?
– Завтракать будем в дороге. Выдай каждому по банке тушонки. Мы и так потеряли слишком много времени. Небо над лесом светлело. Можно было уже различить цифры на часах. Без двадцати пять.
– Раффи, отправляемся. Если доедем до Мсапа засветло, то продолжим движение и ночью и позавтракаем уже дома.
– Это дело, босс, - Раффи напялил на голову каску и пошел по колонне поднимая лежащих рядом с грузовиками людей. Шерман спала. Брюс сунул голову в окно Форда и внимательно посмотрел на нее. На ее губах, вздрагивая в такт дыханию, лежала прядь волос. Она щекотала ей нос, и Шерман подергивала им во сне, как кролик. Брюс почувствовал к ней почти непреодолимый приступ нежности. Одним пальцем он убрал с лица волосы и сам себе улыбнулся.
"Если ты так ведешь себя еще до завтрака, тем хуже для тебя", пригрозил он себе мысленно. "А знаешь что? Мне нравится себя так вести".
– Эй, ленивая девчонка, - он подергал ее за мочку уха.
– Пора вставать. Колонна тронулась лишь в половине шестого. Столько времени понадобилось, чтобы угрозами уговорами заставить шестьдесят человек до конца проснуться и погрузиться в грузовики. Этим утром задержка уже не так раздражала Брюса. Он сумел ночью поспать четыре часа. И хотя четыре часа не смогли восполнить недостаток сна за последние два дня, он чувствовал себя значительно бодрее. Он чувствовал легкость в мыслях, непонятное веселье, побеждающее изнеможение. Дорога в Элизабетвилль была знакома и казалась не очень длинной. Завтракать в следующий раз будем уже дома!
– Подъедем к мосту где-то через час, - он взглянул на сидящую рядом Шерман.
– Ты оставил на нем охрану?
– Десять человек. Мы заберем их практически без остановки. А потом без задержек до комнаты 201, гранд-отель "Леопольд II", Авеню дю Касай, он широко улыбнулся.
– Ванна наполненная водой до краев, горячая настолько, что залезать в нее надо не менее пяти минут. Чистая одежда. Бифштекс вот такой толщины с французским салатом и бутылкой хорошего вина.
– На завтрак?
– запротестовала Шерман.
– На завтрак, - утвердил Брюс. Он замолчал, обдумывая все сказанное. Дорога впереди, пересеченная тенями от деревьев, отброшенными низким солнцем, напоминала шкуру тигра. Воздух, врывающийся в машину через дыру в лобовом стекле, был прохладным и чистым. Брюс себя чувствовал прекрасно. Ответственности командира сейчас он почти не ощущал, рядом сидела прелестная девушка, золотистое утро, ужас прошедших дней был почти забыт, они как будто ехали на пикник.
– О чем ты думаешь?
– внезапно спросил он. Шерман сидела рядом очень тихо.