Наёмники Гора
Шрифт:
— Что? — переспросил я, и женщина снова отчётливо промычала один раз. — Ты хочешь быть наказанной?
Двойное, чёткое мычание.
— Да, вижу, что с процедурой Ты знакома, — ухмыльнулся я, и отпихнул её от себя.
Женщина завалилась на спину на пол алькова, и я снова обратил внимание на блондинку.
— Что Вы собираетесь сделать со мной? — испуганно прошептала она.
Я накрыл своими руками её ладошки.
— Что? — спросила девушка.
Я, с большим трудом заставил себя выпустить её руки.
— Что? — выдохнула она.
— Я собираюсь выбраться отсюда, вместе с тобой, — ответил я.
Я бросил взгляд назад, на свою связанную пленницу,
— Пошла, — скомандовал я ей, взяв за волосы правой рукой и вздёрнув с пола на колени.
Масляную лампу я держал в левой руке.
— Следуй за нами, — бросил я блондинке, и оставил альков, таща за собой пленницу.
Блондинка без раздумий последовала за мной.
Первый труп валялся в туннеле справа от входа в альков. Второй был слева, мы наткнулись на него через мгновение. Их сообщение, если верить тому «курьеру», что прилёг справа, было вопросом жизни и смерти. Полагаю, что он посчитал это хорошей шуткой. Несомненно, ему бы доставило удовольствие рассказывать потом в кругу друзей о том, в какой манере и какими словами он передал своё «сообщение». Впрочем, на мой взгляд, он сказал правду. Это действительно оказался вопрос жизни и смерти, моей жизни и их смерти.
Вскоре мы уже достигли конца туннеля. Он выходил в коридор заканчивавшийся дверью. Наконец-то я смог распрямиться. Здесь горела небольшая лампа, и я погасил ту лампу, которую я нёс и отставил её в сторону. Через мгновение я покинул здание, таща за собой за волосы пленницу, и удерживая её голову у своего бедра в ведомом положении. Нас сопровождала блондинка в короткой кожаной одежде, которую я изготовил для неё. Дверь захлопнулась позади нас.
Мы оказались во дворе, где, по-видимому, рабыни могли подышать свежим воздухом и потренировать тело. Здесь были беговые дорожки и деревянные лежаки с отверстиями для цепей в досках, на которых при хорошей погоде девушки могли бы загорать. Выходом из этого двора служил узкий переулок между двумя зданиями, перекрытый забором с маленькой калиткой, которая закрылась на защёлку за нашими спинами. Назад бордель этим же путём мы бы уже не смогли попасть.
Ещё было довольно раннее утро, только-только начинало светать, и улица тонула в предрассветных сумерках. К тому же было весьма прохладно. Я припомнил, что надсмотрщица обещала блондинке, что её запястья будет согревать пеньковая верёвка. Не думаю, что ей самой понравится тепло предоставляемое этим узким предметом одежды.
Протащив надсмотрщицу между другими зданиями, я сначала вывел её на улицу, названную переулком Рабских Борделей Людмиллы, а затем, миновав несколько домов, довёл до проспекта Турии. Это — великолепный проспект, с множеством магазинов и прекрасных зданий. Именно на нём я и поставил свою пленницу на колени, спиной к рабскому кольцу, вмурованному в стену приблизительно в футе над тротуаром. Просунув свисавший с её запястий конец верёвки, которым я ранее связал ноги женщины, сквозь кольцо, а затем, скрестив её лодыжки, затянул на них тугой узел. В очередной раз запястья пленницы оказались привязаны к её лодыжкам, правда, теперь ещё и к рабскому кольцу.
— Это — весьма оживленная улица, — напомнил
Она жалко смотрела на меня.
— Прощай, Свободная Женщина, — сказал я.
Она вытянула голову ко мне, заскулила и по её щекам побежали слезы.
— Вы просишь о милосердии, и об освобождении? — уточнил я.
Она отрицательно покачала головой.
— Уверен, Ты знаешь, что я бы не дал Тебе этого, — усмехнулся я.
Она кивнула, не переставая плакать.
— Я не из таких мужчин, — сказал я.
Она снова кивнула.
— Что тогда? — спросил я.
Она снова протянула ко мне голову. Заинтересовавшись, я присел подле неё, и мягко коснулся её левой щеки раздутой из-за втиснутого между зубов кляпа. Женщина прижалась к моей ладони, и я чувствовал её тёплые слезы.
— Ты весьма привлекательна, — заметил я. — И где-то внутри Тебя тоже есть женщина. Тебе не стоит и дальше презирать других женщин, хотя бы, потому что Ты сама женщина. Позволь своей женщине появиться и стать с Тобой единым целым.
Она заскулила мягко, жалобно, и… благодарно.
— Я не думаю, что Тебе в дальнейшем стоит работать в Туннелях, по крайней мере, в твоей прежней должности, — предположил я, и женщина опустила голову. — Ведь Ты теперь узнала, насколько необузданно, драгоценно и великолепно быть женщиной. Это — твоя судьба, и это отличается от того, чтобы быть мужчиной. Не стоит пытаться копировать мужчину, ничего лучше псевдомужчины всё равно не получится, а это не то же самое. Такие копии выглядят неестественными и не заслуживают ничего кроме презрения. У Тебя есть своё истинное место в природе, в этой изумительной жизни и бытие.
Она не осмеливалась поднять головы.
Я встал, и посмотрел на неё.
— Не бойся, — успокоил я её. — Ты хорошо смотришься, стоя на коленях у ног мужчины.
Она, наконец, решилась, и подняла ко мне своё заплаканное лицо.
— Лоскут шёлка, пойдёт Тебе гораздо лучше, чем мужская кожа, сколь забавно диковинная, столь же глупая и абсурдная на твоём женском теле, которое, как Ты теперь знаешь, оказалось столь отзывчивым к ласке, — заметил я, сжавшейся женщине. — И твоя шея нуждается в подходящем украшении. Думаю, стальной ошейник подойдёт. Да, Ты отнюдь не так непривлекательна, как привыкла о себе думать. Ты можешь оказаться вполне приемлемой собственностью. Ты сама, точно так же, как те девушки, которых Ты так терроризировала и унижала, как и все женщины, возможно, Ты, уже поняла это к настоящему времени, в конечном счете, всего лишь собственность мужчин.
Она только согласно кивнула и опустила голову. Слезы с её щёк упали на камни тротуара.
— Пойдём, — скомандовал я блондинке.
— Вы оставите её здесь? Вот так? — удивилась она.
— Конечно, — ответил я. — И должен Тебе заметить, что именно это должно было бы произойти с Тобой и вместо того, чтобы сейчас быть свободной и идти домой, Ты могла бы сидеть здесь голой и связанной, да ещё с пробитым бит-тарском на животе.
Оставив бывшую надсмотрщицу на коленях, голой и привязанной к рабскому кольцу, я провел блондинку назад, через проходы между зданиями, в переулок Рабских Борделей Людмиллы. Именно на этой улице находилась инсула Ачиатэса.