Наёмники Гора
Шрифт:
Девушка разочарованно застонала.
— Не стоит так сокрушаться, — предупредил я. — Это было всего лишь введение в мир чувств.
— Всего лишь? — поражённо переспросила она. — Введение?
— Именно, — заверил я её.
— Я не знала, чем это может оказаться. За всю мою жизнь со мной не происходило ничего подобного, — призналась блондинка.
— А ведь Ты ещё даже не рабыня, — заметил я.
— Я хочу найти своего любимого господина, — простонала она.
— Ищи его, — прошептал я. — Возможно, сменив тысячу ошейников,
— Позвольте мне обнять Вас, — попросила она.
— Разрешаю, — улыбнулся я, и она обхватила меня руками, прижимаясь ко мне, прижимая меня к своей мягкости.
— Ой, — вздрогнула девушка. — Вы снова сильны.
— Просто Ты очень красива, — объяснил я. — Ты теперь успокоилась?
— Да, — вздохнула она, — Вы успокоили меня.
— Иногда женщина, сразу после случившегося, находит свой первый опыт, я имею в виду только что произошедшее с Тобой, самым необычным из всего что она до настоящего времени испытала, своего рода эмоциональным ударом.
— Я понимаю, — кивнула она.
— А вот попробуй теперь, когда Ты успокоилась, и способна полностью рационально мыслить, оценить этот опыт с некоторого расстояния, — предложил я. — Каковы твои чувства сейчас?
— Они довольно просты, — ответила она.
— И каковы они? — поинтересовался я.
— Я хочу ошейник. Хочу клеймо. И хочу быть рабыней.
— Понятно, — протянул я.
— Вы думаете, что женщина сможет забыть такой опыт? — спросила девушка. — Что она настолько глупа, что не будет помнить о том, что находится в её животе, что она неспособна к изучению этого?
— Как раз этого-то я не думаю, — улыбнулся я.
— Просто, теперь я знаю, что представляю собой, — заявила она.
— Понятно, — кивнул я.
— А Вы знали это ещё раньше, не так ли? — осведомилась блондинка.
— Да, — не стал отпираться я.
— Мне кажется, что есть мужчины, которые лучше других могут разглядеть в женщине рабыню, — предположила она.
— Возможно, — пожал я плечами.
Безусловно, некоторые мужчины обладают выдающимися способностями в подобных делах. Многие работорговцы, например, могут оценить потенциал женщины, как рабыни практически сразу. Иначе, чем можно было бы объяснить их необычайный успех в вычислении тех женщин, причём среди толп народа, прячущих свои лица под вуалями, а тела под одеждами сокрытия, которые окажутся самыми красивыми и станут лучшими рабынями, чтобы потом именно этих женщин выслеживать и преследовать с особой тщательностью. Впрочем, в этом заключается их бизнес.
— Ой, — вздрогнула девушка, — кажется, теперь Вы не успокаиваете меня!
— Правда? — улыбнулся я.
— Да, — воскликнула она. — Вы возбуждаете меня! Вы снова делаете это со мной! Как Вы смеете! Я — свободная женщина! Вы что, снова хотите превратить меня в безответственное, беспомощное, стонущее, визжащее, извивающееся животное, дёргающееся, вскрикивающее и полубезумное от страсти, реагирующее на
— Конечно, — усмехнулся я.
— Животное! — огрызнулась была она, но сразу застонала: — О-о-ох, да-а! Да-а-а-а!
На сей раз мне показалось, что ей вообще не потребовалось сколь-нибудь заметного времени вообще. Её рефлексы были ясно выражены.
— Тсс! — шикнул я на девушку. — Кто-то идёт мимо по прроходу между зданиями.
Безусловно, кто бы там не шёл, видеть они нас не могли, конечно, если бы не вошли в этот боковой тупичок и не проследовали по нему до конца.
— На проспекте Турии сейчас, наверное, уже открывают магазины, — предположил я.
— Ага, — вздохнула девушка, сладко потягиваясь.
Её голова покоилась на моей груди. На стенах домов, высоко над нами появились отблески первых солнечных лучей. В облюбованном нами тупике потеплело.
— Который сейчас ан, как Ты думаешь? — поинтересовался я у девушки.
— Восьмой или девятый, — пожала она плечами.
— Похоже на то, — кивнул я.
— Как же я теперь возвращусь домой? — спросила блондинка. — Ведь теперь на улицах будет полно людей? Может, Вы купите мне одежду и вуаль и принесёте их сюда?
— На твоём месте я бы на это не рассчитывал, — усмехнулся я.
— А как Вы думаете, ту свободную женщину, которую Вы привязали к рабскому кольцу, к настоящему времени уже освободили? — полюбопытствовала девушка.
— Вполне вероятно, — ответил я. — Откуда мне знать.
— Вы помните, когда я поцеловала Вас во второй раз, Вы сказали мне что, если бы Вас так поцеловала рабыня, её бы сразу выпороли? — спросила она.
— Да, — кивнул я.
Она ещё попыталась ударить меня, чего я ей не позволил, а ещё, немного наказав, отнёс на рабскую циновку.
— Это правда?
— Зависит от многих вещей, — ответил я, — таких как владелец, знакомство девушки с её ошейником, обучали ли её тому, как надо целоваться, от настроения, ситуации, да мало ли от чего ещё.
— Но некоторых рабынь, возможно, наказывали за то, что они целовались так, как это сделала я? — уточнила она.
— Конечно, — признал я.
— А как я целуюсь теперь? — спросила девушка, прижимаясь ко мне губами.
— Намного лучше, — сообщил ей я.
— Столь же хорошо, как рабыня? — осведомилась она.
— Нет, — огорчил я её.
— Ох! — задохнулась девушка.
— Тебе не светит целоваться так же хорошо, как рабыня, пока Ты сама не станешь рабыней, да и то, только после того, как проведёшь в своём ошейнике нескольких месяцев, и возможно даже пройдёшь некоторое обучение. Кроме того, существует неопределимая пропасть между поцелуями рабынь, которая определяется тем, что она находится в неволе, буквально являясь собственностью своего хозяина, и поцелуями свободных женщин.
— Понимаю, — сказала она. — Возможно, однажды я стану рабыней, и тогда научусь целоваться, как рабыня.