Наёмники Гора

Норман Джон

— Верно, — признал я. — Но женщины аларов не носят вуали.

— Она что, думала, что была аларкой? — удивился торговец.

— По крайней мере, она привыкла считать себя таковой, — объяснил я.

— Но она должна была заметить, хотя бы по строению тела, что она не могла быть женщиной аларов, — заметил работорговец. — Она не такая высокая и коренастая женщина как они. Присмотритесь к ней. У неё миниатюрная, соблазнительная, привлекательная и изящно женственная фигура. У неё тело городской женщины, и не могу не отметить этого факта,

тело типичной рабыни.

— Верно, — не стал спорить я.

— А как она относилась к рабыням? — осведомился он.

— Она считала себя неизмеримо выше их, — ответил я. — Она презирала, ненавидела их, и относилась к ним с большим презрением.

— Вполне логично, — признал он. — А как она общалась с ними.

— С высокомерием, — сообщил я, — обычно ещё и с большой жестокостью.

— Понятно, — протянул он. — Ты можешь встать на колени, моя дорогая.

Боадиссия опустилась на колени.

— А Ты никогда не подозревала, моя дорогая, — спросил он, — что была рабыней?

— Я не мечтала, быть порабощённой, — прошептала она.

— Но Ты уже была рабыней, — усмехнулся мужчина.

— Да, — вынуждена была признать она.

— Интересный случай, — заметил он, — женщина, которая невольно юридически стала рабыней ещё в младенчестве, только теперь, несколько енов назад, узнала о своём истинном статусе.

— Да, — согласился я.

— Но я боюсь, моя дорогая, — сказал он, — что Ты несколько неверно истолковала мой вопрос.

Она подняла свою голову, озадаченно посмотрев на него.

— Я спросил, не подозревала ли Ты когда-нибудь, что была рабыней.

Боадиссия опустила голову и густо покраснела.

— Отвечай, — велел он.

— Вы имеете в виду юридическую сторону дела? — сердито уточнила она.

— Я говорю о чём-то намного более глубоком, чем юридические тонкости, — пояснил он.

— Я не хочу отвечать на этот вопрос, — сказала она, глядя в пол.

— Говори, — резко бросил работорговец.

— Да, — призналась Боадиссия, — я подозревала это.

— Ты была рабыней уже с момента зачатия, — ухмыльнулся он. — Разведи колени. Шире.

Она подчинилась, но потом подняла голову, и посмотрела на нас наполовину с вызовом, наполовину в слезах.

— Да, — кивнул он, — пожалуй, с самого момента зачатия.

Девушка снова склонила голову и, перестав себя сдерживать, зарыдала.

— На поводок её, — приказал работорговец.

Его недавно вошедший помощник накинул конец длинного рабского поводка на горло Боадиссии. Поводок был достаточно длинным, чтобы позволить использовать его множеством способов, например, для того, чтобы связать женщину или привязать, отдав её на растерзание свистящей кожи, или, при желании, предоставить ей тело для более серьезного наказания плетью. Она испуганно посмотрела на нас, почувствовав себя взятой на поводок. Её глаза встретились с глазами хозяина кабинета.

— Ты пришла сюда, стремясь узнать, кем Ты была, — усмехнулся

он. — Что ж, Я полагаю, что теперь Ты всё знаешь. Ты пришла сюда, чтобы найти богатство и своё счастье. Думаю, что теперь Ты удовлетворена богатством, которое Тебе досталось, рабскими наручниками и поводком, хотя, надо признать, что, в конечном счёте, Тебе они не принадлежат, так что твоим состоянием, которого Ты так страстно искала, оказалась полная неволя.

— Пожалуйста, — внезапно всхлипнула она. — Я же не знала!

— Какой Ты была требовательной, безапелляционной, высокомерный и подозрительной, — вспомнил её хозяин.

— Я очень сожалею об этом, — простонала девушка. — Простите меня, я прошу Вас!

— Насколько настойчивой Ты была, — продолжил он.

— Простите меня.

— А как Ты боялась, что могли бы не получить своё состояние, и всего, чего Ты заслуживаешь.

— Простите меня! — взмолилась она.

— Подними голову, — приказал он. — Выше. Выше!

Она смотрела на него, высоко подняв, чуть ли не запрокинув голову, демонстрируя поводок, застёгнутый на её горле.

— Кажется, я обещал Тебе, что Ты получишь ровно то, что Ты заслужила, именно то, зачем Ты прибыла сюда.

— Пожалуйста, — попросила нагая дрожащая рабыня своего владельца.

— Ты получишь именно то, чего Ты заслуживаешь, — усмехнулся мужчина, — а затем даже больше. Ты получишь, моя дорогая, не просто точно то, зачем Ты пришла сюда, но и, уверяю Тебя, в тысячу раз больше.

— Сжальтесь, пожалуйста, — беспомощно всхлипнула девушка.

— А затем, Ты будешь продана, — сообщил он ей.

— Пожалуйста, нет, — заплакала она.

— Забавно, — улыбнулся работорговец, — Ты относилась к рабыням с таким презрением, обращалась с ними с такой жестокостью, а сама всё это время была такой же.

Вдруг ставшая такой беспомощной Боадиссия, вздрагивала от рыданий.

— Интересно, — заметил он, глядя сверху вниз на красотку, стоящую на коленях перед нами, почти обезумевшую от смятения и страха. — Я не видел эту женщину с тех пор, как она была младенцем. Я помню, как развернул одеяло, чтобы осмотреть её, я не забыл, как привязал рабский диск, с её номером к её крошечной шее. А теперь, посмотрите на неё, прекрасно сформировавшуюся, необыкновенно желанную рабыню.

— Она действительно красива и желанна, — не мог не признать я.

Я никогда прежде не видел, чтобы Боадиссия выглядела настолько прекрасно. Конечно, прежде я не знал, что на самом деле она была рабыней. Всё же рабство, помещая женщину на её место в природе, возвращая её туда, где ей надлежит быть, значительно увеличивает красоту женщины.

— Кто бы мог подумать, что тот младенец, которого я купил всего за три бит-тарска, превратится в нечто столь изумительное. Я уверен, что буду в состоянии получить, по крайней мере, два серебряных тарска за неё.

— Даже не сомневаюсь в этом, — согласился я с ним.