Наёмный самоубийца, или Суд над победителем
Шрифт:
— Госпожа Шенье, где Вы?! Что Вы делаете?! За что?! — раздавалось какое-то время из мрака, в котором израненный человек ползал в отчаянье среди осколков битого стекла. Пламя неумолимо и верно подбиралось к нему, и вскоре слова сменились криками, полными боли и ужаса. А юная и хрупкая красавица Манон стояла возле старой калитки и смотрела на исчезающий в чудовищном пекле особняк. Она нанесла упреждающий удар, но слёзы, стекавшие по её щекам, красноречиво свидетельствовали о терзавших её душу сомнениях в справедливости принятого ею выбора. Как бы то ни было, правильный или нет, но выбор был сделан, и горькие слёзы не могли потушить пожара, из которого больше не доносилось ни криков, ни лая. И в этот момент девушку совсем не интересовало ничего из того, что могло
Рогоносец
У каждого народа для каждого поколения есть свои нормы, и эти нормы устанавли- ваются не законом и не по универсальному эталону. Они устанавливаются общест- венным мнением, которое, в свою очередь, складывается и из предубеждений, и из не- понимания, и из извращения логики, столь свойственных человеческому разуму. Клиффорд Саймак («Что может быть проще времени?»)
Проснувшись однажды утром, барон Д`Фект обнаружил у себя рога: широкие и ветвистые, они отяжеляли его голову настолько, что явно мешали подняться с постели, не говоря уже об изорванных ими подушках и простыне, проломанной спинке кровати и ободранном гобелене на поцарапанной стене.
Любая попытка пошевелиться самостоятельно сталкивалась с массой очевидных неудобств, ощутимо ограничивших подвижность господина барона.
— Mon Dieu! — запричитал несчастный, скорчив лицо в гримасе тревоги и обиды. Нащупав основание рогов, он начал сотрясаться в немой истерике, а по щекам покатились слёзы. Поскольку вопросы подобного рода никогда не входили в круг его интересов, господин барон не обладал углублёнными познаниями о рогах и их разновидностях. Но, в меру своих скромных представлений, он был осведомлён, что обычно рога являются своеобразными проявлениями кожи, точно так же, как волосы или ногти, хотя в некоторых случаях рогами могут быть и наслоения костяного вещества: как, например, у оленей, рога которых очень чувствительны, поскольку содержат в себе нервы и кровеносные сосуды. И, если ему не изменяла память, в природе встречались и рога с костяным стержнем изнутри, покрытым снаружи толстым слоем ороговевшей кожи.
— Вот ведь как бывает: был — барон, а стал — баран, — с меланхоличной тоской в голосе произнёс Д`Фект вопреки тому, что его рога скорее походили на оленьи, нежели на бараньи. Впрочем, в настоящий момент господина барона не слишком занимали подобные частности. Ещё не вполне оправившись от внезапно свалившейся на его голову (в прямом и переносном смысле) напасти, он вскоре обрёл прежнюю ясность ума, начав выстраивать план действий на ближайшее будущее.
Разумеется, в том случае, если бы ему так и не удалось самостоятельно подняться с кровати, он был бы вынужден позвать слуг. Но вместе с тем он был готов скорее отдать свою голову на отсечение, чем показаться кому-либо на глаза, — при том обязательном условии, что палач отрубит её не глядя. С другой стороны — даже и поднимись барон со своей постели сам — рано или поздно ему всё равно пришлось бы встретиться с прислугой, поэтому оттягивать неизбежное было глупо. Хотя, даже понимая это, барон решил отнестись к собственной слабости с уважением, позволив себе выиграть время.
Можно, конечно, запереться в комнате, запретить кому-либо заходить внутрь и приказать оставлять подносы с едой прямо у двери. Но, так или иначе, у всех неизбежно возникнут вопросы: причуды причудами, но это уже крайность. Заяви он о том, что болен, что с учётом сложившихся обстоятельств вполне соответствовало правде, к нему тотчас же прислали бы врача, поставив в известность всех родственников, наследников, друзей, приятелей, деловых партнёров, весь местный бомонд, секретаря и много кого ещё. Можно отказаться пускать кого-либо внутрь, но, так или иначе, в какой-то момент обеспокоенные друзья и родные приказали бы слугам сломать дверь, представив миру барона во всём ужасе его позора.
А впрочем, если бы даже барон убедил всех оставить его в покое, навеки оставшись в своих спальных покоях, забирая подносы с едой лишь после того, как слуги уйдут, — разве это
Разумеется, он не был ни героем, ни гением, ни особо ревностным католиком, ни особо истовым филантропом, не отличался блестящим умом или выдающимися талантами и дарованиями. Но вместе с тем он также не был подлецом и негодяем, что в эти дни уже говорило о многом, как не был он простаком или пустым человеком без добродетелей и собственного мнения. И, разумеется, перспектива провести остаток своих дней взаперти в этой комнате по такой совершенно нелепой и оскорбительной причине совершенно его не привлекала.
Стало быть, необходимо было не просто немедленно позвать слуг, но даже и приказать им немедленно привести врача. Конечно же, слуги должны были бы дать клятву хранить молчание, в то время как лекарь в любом случае был бы связан нерушимой клятвой Гиппократа. Но это, разумеется, в теории: на деле далеко не каждый брадобрей удержался бы от соблазна растрезвонить о том, что у царя Мидаса — ослиные уши, несмотря на любые клятвы и заверения. Опять же, подобный беспрецедентный случай мог бы заставить врача созвать консилиум, дабы обследовать подобный феномен, уже исходя из интересов всей мировой науки и, в первую очередь, естественно, медицины. Это диковинное заболевание назвали бы в честь барона, но подобная честь казалась ему более чем сомнительной: это ведь несмываемый позор на весь род на все времена.
Да и, собственно, о каком вообще роде можно говорить? Какая уважающая себя девушка в здравом уме и твёрдой памяти пойдёт на то, чтобы составить счастье такого безобразного урода? А если бы даже и нашлась совсем уж отчаянная дама, привлечённая титулом и наследством Д`Фекта, каким образом он поведёт её к священному алтарю под кривые взгляды и насмешки? Каким образом он должен будет кружить её в вальсе на королевском балу? С каким отвращением она разделит с ним ложе…
Хотя, опять же, о каком королевском бале вообще может идти речь? Как можно даже просто пройти по улице в таком виде? Какой головной убор можно надеть поверх этих отвратительных рогов? Какой зонтик сумеет их скрыть? В какой экипаж с ними можно сесть? В какую дверь протиснуться? Какая лошадь не убежит в ужасе, едва увидев такое? В какую церковь его пустят, и в какую исповедальню он поместится?
Конечно, идея банально их отпилить была первой из тех, что пришли в сохатую голову господина барона, но это могло быть сопряжено с определённым риском для жизни и здоровья, поэтому проводить подобную операцию без надлежащих медицинских исследований было бы, как минимум, опрометчиво.
Почесав возле правого рога и злясь от невозможности почесать прямо под ним, Д`Фект пытался представить себе сколь-либо правдоподобные причины возникновения подобного невероятного происшествия. Ему никогда не приходилось слышать о чём-либо подобном в истории медицины, хотя однажды некий путешественник, побывавший в «Музее редкостей Чезаре Великолепного», рассказывал, что видел там голову азиата, из затылка которой произрастал длинный рог, но тот почтенный господин так и не смог узнать историю происхождения этого экспоната. На тот момент эти глупости не занимали господина барона, но теперь он бы желал основательно расспросить того малознакомого человека. С другой стороны, тот вряд ли мог сообщить много полезного сверх того, что уже было сказано. К тому же барон не знал, где может сейчас находиться музей этого самого Чезаре, а даже и найди он его — и что с того? Даже если бы он смог заполучить ту голову и представить её на исследование компетентным специалистам — это не давало никаких гарантий, что появится подсказка, применимая конкретно к его случаю.