«Нагим пришел я...»
Шрифт:
Школа находилась на улице Эколь Медисен, в районе, центром которого были Высшая школа медицины, Сорбонна, Высшая школа права, Школа изящных искусств и Обсерватория.
– Вот они, столпы французской науки, – указывая, гордо объявил Барнувен, когда они быстро шли по широкому людному бульвару Сен-Мишель и затем по узенькой живописной улице Расин.
Барнувен (ему нравилось, чтобы его звали просто Барнувен) так и сыпал словами. Он рассказывал изумленному Огюсту, который смотрел ему в рот:
– Малая школа была основана в 1765 году Жан-Жаком
Огюст не засмеялся, как тот от него ожидал.
– Друг мой! – воскликнул Барнувен. – Да ты не из болтливых?
– Верно, – согласился Огюст. Что ему было еще сказать?
– А Лекок [6] , когда у него настроение, умеет говорить. – Он не пояснил Огюсту, кто такой Лекок, но ясно было, что это необыкновенно важная личность. – Какому ремеслу ты обучаешься? Малая школа готовит чертежников, а не художников. Между прочим, студенты Большой школы говорят, что здесь учатся бездари, которые к ним не попали. Но от меня они так просто не отделаются. Ты-то чем хочешь заниматься?
– Я хочу стать художником.
6
Лекок де Буабодран, Гораций (1805—1902) – французский художник и выдающийся педагог. Автор ряда брошюр, посвященных вопросам художественного воспитания. Учитель многих крупных французских художников. Роден, высоко ценивший Лекока, незадолго перед смертью рекомендовал переиздать его работы, что и было осуществлено в 1919 году.
– А ты когда-нибудь писал красками?
– Нет.
– А я – да. У меня уже неплохая техника – Барнувен сказал это так, словно уже завоевал Салон. – А акварелью работал?
– Немного.
– Немного! Что значит немного? У тебя на уме, верно, не учеба, а развлечения?
Огюст столь яростно замотал головой, что Барнувен изумился.
– Ты точно решил поступить в Большую школу?
– Я попробую. Сначала подготовлюсь в Малой.
– Все пробуют. А там того гляди вообразишь себя и Микеланджело.
– Я никогда не видел его работ.
– А ты знаешь, кто он такой?
– Кое-что знаю. Мало. Меня все латыни учили.
– А теперь надумал стать художником? Огюст пожал плечами.
– Если на то будет божья воля. И если буду стараться.
Барнувен уставился на него, словно увидел впервые, но они уже дошли до Малой школы, надо было входить.
Школа размещалась в замечательном здании семнадцатого века. Перед домом был сад. Они прошли во двор в большие кованые ворота под аркой. Над входом была латинская надпись «Utilitas – Firmitas». Барнувен перевел растерянному
– «Практичность – Надежность». Видно, ты попусту долбил латынь. Тут здорово, правда?
Огюст кивнул и принялся рассматривать Геркулеса и Минерву, установленных по обе стороны входа. Около каждой статуи стояло по две ионические колонны. «Тут какое-то противоречие, – подумал он, – скульптура греческая, а фасад в замысловато-декоративном стиле барокко». Само здание было круглое и завершалось куполом, который ему не понравился: слишком велик, да и дурного вкуса – скорее уж для церкви, а не для художественной школы.
Барнувен ввел его в главный зал – некогда просторный салон, теперь превращенный в студию. Высокий потолок, большие продолговатые окна, самый лучший свет на северной стороне. Стены увешаны многочисленными рисунками, выполненными углем, белой, красной и черной пастелью, а также несколькими картинами, преимущественно копиями. В конце зала возвышалась платформа с широкой доской для рисования, за ней стоял человек. Перед доской находился станок для модели, несколько табуреток и примерно штук сорок тяжелых, с прямыми спинками стульев с мольбертами перед каждым, на многих из них стояли рисунки.
Студенты – все молодежь, что-нибудь от четырнадцати до восемнадцати лет. Огюст отметил это с облегчением – значит, он не будет слишком выделяться. Не было слышно ни шуток, ни разговоров. Он почувствовал, что здесь к делу относятся серьезно, что это не для безответственных или ленивых; здесь учатся зарабатывать на жизнь, чтобы избегнуть нищеты и не окончить свои дни безвестным бродягой в морге или в Сене, чтобы не оказаться без работы или чтобы не идти по стопам отцов.
У него бешено забилось сердце, когда Барнувен представил его Горацию Лекоку де Буабодрану, человеку, стоявшему на возвышении.
– Мэтр, это Огюст Роден, он хочет поступить в Малую школу.
Лекок внимательно посмотрел на Огюста. Это был темноволосый мужчина средних лет, с резкими чертами лица, потухшим взглядом, но когда что-то интересовало его, как сейчас Огюст, карие глаза его блестели, светились жизнью, ведь каждый новый ученик – это новый мир, новый вызов, рождение чего-то нового или – тут лицо его вновь помрачнело – новое разочарование. «Удивительное лицо, – подумал Огюст, – длинное, худое, высокие выдающиеся скулы, умный лоб и глаза, видящие все насквозь». Огюсту казалось, что взгляд Лекока гипнотизирует его. Мэтр его спрашивал:
– Вас интересуют изящные искусства?
– Да. – И как тот догадался? Барнувен сказал ему, что Малая школа готовит ремесленников.
– Где-нибудь учились раньше?
– Нет.
– Откуда вы знаете, что сможете стать художником?
– Я рисую с пяти лет.
– На полотне? – Лекок усмехнулся.
– На оберточной бумаге.
Лекок изумился, и Барнувен, который знал обо всем от Мари, поспешил объяснить.
– А, – сказал Лекок, – еще один бедный студент. Огюст кивнул.
– Почему вы не пришли к нам раньше?