Находка на Калландер-сквер
Шрифт:
Шарлотта выразила свое восхищение обедом, и разговор зашел о еде и вообще о порядке в доме Сотеронов. Когда со вторым блюдом было покончено и принесли пудинг, Джемайма вернулась к разговору о генерале.
— Это секретная работа? — спросила она.
— Вовсе нет, — ответила Шарлотта. — На самом деле чем больше людей хотят узнать прошлое и интересуются историей, тем более доволен и он сам. Генерал очень гордится своей семьей. И я его понимаю. Я бы тоже гордилась, если бы моя семья была такой выдающейся. Балантайны участвовали почти в каждом сражении еще со времен герцога Мальборо.
Джемайма мягко улыбнулась, глядя куда-то вдаль:
— Великолепное
— Ну, сейчас, кажется, нет никаких войн, — ответила Шарлотта, хотя ее мысли были связаны не с военными тревогами, а с волнениями сердечными. Выражение лица Джемаймы заинтриговало ее. Гувернантку военные события интересовали совсем в ином ключе, нежели Шарлотту, которая историю воспринимала обобщенно — как мужество, смелость и боль тех людей, которые жили и умирали на войне. Джемайма же опасалась всего этого из-за Брэнди Балантайна. Она была явно неравнодушна к улыбке этого брюнета, как и к его выправке.
Гувернантка колебалась с ответом. Казалось, ее что-то смущало.
— Надеюсь, что нет, — сказала она наконец, рассматривая ложку в руке. — Мучительно думать о молодых мужчинах, которые уезжают за границу, чтобы сражаться в битвах, которые нас не особо-то и касаются, где их калечат и убивают.
— Интересно, как мало отношения они имеют именно к нам, — задумчиво сказала Шарлотта. — Мы живем так, как привыкли, в довольстве и безопасности, занимаемся морской торговлей по всему свету, продаем товары на мировых рынках, у себя дома можем купить экзотические товары из других стран, и все это потому, что наша империя распространилась почти в каждый уголок земного шара. И многие считают, что наш долг, — продолжала она, глядя собеседнице в лицо, — распространять цивилизацию, христианство и умение управлять страной среди тех народов, которые никогда и не слышали о таких вещах.
— Я полагаю, это верно, — немного подумав, согласилась Джемайма. — Но кажется, за это мы платим неоправданно высокую цену. Столько людей не возвращается домой! Подумайте об их женах и семьях…
— Немногое можно купить, если не платить огромную цену, — заметила Шарлотта, думая о некоторых вещах, по-настоящему важных: сочувствие, благодарность, понимание. — К сожалению, есть вещи, за которые мы даже не платим, но которые являются действительно ценными. — Она улыбнулась, чтобы немного смягчить сказанное.
Джемайма нахмурилась:
— Вам не приходило в голову, что иногда мы ценим вещь лишь потому, что заплатили за нее? И, может быть, слишком много? Поэтому и цепляемся за нее, тем самым продолжая платить…
Шарлотта призадумалась. Она привязывалась к вещам, готова была совершить глупые проступки только по той причине, что уже чем-то пожертвовала ради них. Возможно, ее давнее увлечение Домиником было из этого разряда. Но думает ли Джемайма о ценности завоеваний или ею движет страх за Брэнди Балантайна, который может погибнуть в сражении? Она вспомнила и прежние разговоры, которые они вели с Джемаймой, и в которых та часто упоминала Балантайнов в положительном ключе.
— Да, — согласилась Шарлотта, возвращаясь к разговору. — Мужчины так ведут себя в войне и в политике. Женщины, возможно, — в замужестве.
Джемайма откинулась на спинку стула с печальным вздохом:
— Кстати, о женщинах. Куда мы можем
— Здравый смысл встречается чрезвычайно редко, — перебила ее Шарлотта. — Я, например, часто наблюдаю вещи, о которых никому не позволила бы мне рассказать.
Ей хотелось знать, стоит ли что-то говорить о Брэнди Балантайне. Шарлотту, разумеется, беспокоили его отношения с Ефимией Карлтон. Если он и правда ее любовник, то он, должно быть, беспринципный человек и не может принести Джемайме ничего, кроме боли. Нужно влюбиться хотя бы раз в жизни, испытать все муки любви, включая разбитые надежды, чтобы суметь разглядеть те же драмы и у других людей.
Шарлотта чувствовала переживания Джемаймы. Нет, лучше ничего не говорить. Сама она бы умерла от стыда, если бы кто-то еще узнал о ее страданиях в прошлом. Теперь, когда она любила Питта, все это не имело значения. Но для Джемаймы это — настоящее, и рядом нет своего Питта.
Поэтому Шарлотта заговорила совсем о других вещах: о преподавании истории детям, о том, какие рассказы она слышала в классной комнате, были среди них и довольно смешные. Наконец она распрощалась с гувернанткой и вернулась в библиотеку, решив попробовать разобраться во всем самостоятельно.
Весь вечер Шарлотта думала об этом. Питт поинтересовался, чем заняты ее мысли, но она не стала вдаваться в подробности, так как чувствовала, что это дело чисто женское и муж ее не поймет. Ответила уклончиво, что подруга влюбилась и ее это очень беспокоит. Томас удовлетворился таким ответом и оставил дальнейшие расспросы.
Большую часть ночи Шарлотта не спала. Ее мучил вопрос, имеет ли она право вмешиваться в это дело или нужно оставить все как есть. Она боялась, что своим вмешательством внесет еще большую путаницу, наделав новых проблем. Наконец настало утро, и Шарлотта вылезла из постели, уже придя к определенным выводам. Не будучи уверенной, что это правильно, она все-таки решила поговорить с Брэнди Балантайном. Если об этом узнает Питт, он возмутится, а ее родители, если информация дойдет и до них, будут напуганы. Только Эмили была бы способна одобрить этот поступок, но даже она могла сказать, что в обществе подобное не поощряется.
Возможность воплотить свой замысел представилась после обеда. Был холодный дождливый день, и Брэнди заскочил в библиотеку погреться у камина, зная, что это лучший камин в доме. Генерала не было в комнате.
Пребывая в отличном настроении, Брэнди вошел, потирая руки и поеживаясь. Это был действительно приятный молодой человек, который почти непроизвольно вызывал неподдельную симпатию. Шарлотта явно была бы им почти очарована. Но она вспомнила, что его не волнуют чувства других людей и он безразличен к их переживаниям.