Наират-2. Жизнь решает все
Шрифт:
Иначе… Все стало иначе. Где верх и низ? Где мир? Где он, Туран ДжуШен, заглянувший в запретные пределы? Ничего нет…
Есть!
Рука. И еще одна. Кто кого держит? Кто кому не дает упасть в ничто? Или, наоборот, тянет еще глубже… Топит во времени.
А к ноге пристегнут каменным замком все тот же сундук. Он пока пуст, ему только предстоит наполниться…
— … последующими измерениями и исследованиями. Но предложенная уважаемым Маашем система — пока
На столе перед человеком в синем балахоне стоял огромный поднос с ювелирно выполненной панорамой: опирающиеся на подпорки башенки соседствовали с хрустальными кубиками замков, голубыми стеклянными лентами рек и символическими рощицами деревьев.
— Это, разумеется, весьма приблизительный и общий вид, — говоривший горбун вынужден был забраться на стул, чтобы обвести стеком всю композицию. — Что до частностей…
Он ловко спрыгнул на пол и засуетился рядом с другой конструкцией, то и дело прикасаясь к столбикам, увитым золотистыми лианами, и мерцающему желтым шару.
— Мы впервые можем локализовать пульсации. В конце концов, даже попытаться обратить их на благо. Быть может, это успокоит эпидемии, бушующие в степях. Иначе, чего доброго, нам придется отгонять кочевников от границ… Итак!
Стек коснулся центрального шара, который мелко завибрировал и взорвался волной ослепительно яркого света. Однако тот метался лишь между столбами, увязая в сплетениях золотых стеблей.
— Как видите, основная часть световых эманаций поглощается.
— И куда она девается? — Знакомые голос, насмешкой прикрывающий боль.
— В какой-то степени растворяется, но большей частью перерабатывается нашими славными обжорками. Одним словом, ваш сарказм не уместен, Камаюн. Эскаланы нуждаются в эманациях и прекрасно взаимодействуют с золотарницей. Мы лишь слегка подправили биологические потребности.
— Создали абсолютно противоестественных существ.
— Создали помощников и надежду для мира!
— Грубо вмешавшись в его естественное устройство?
— Хватит! — произнес человек в синем. — Камаюн, либо выйдите, либо заткнитесь, наконец! Продолжайте, Мааш.
Еще удар. Еще вспышка. Золотарница наливается все более яркой желтизной, оттягивая свет от центра. Люди наблюдают. Записывают. В полголоса обмениваются репликами.
— Данная конструкция поддерживает сама себя, сама же регулируется. Солнце усиливает пульсацию и дает больше пищи — увеличивается количество поглотителей. Пульсация ослабевает — возрастает конкуренция, и число поглотителей уменьшается естественным способом. Более того, дополнительные элементы отвода, созданные УнКаашем, позволят использовать некоторую часть энергии людям.
— Запас прочности?
— Практически бесконечен.
— А что если вы ошибаетесь? — спросил Камаюн и вышел из комнаты.
Шар снова плюнул светом…
…по глазам, заставляя отвернуться. Очнуться. Рвануть сундук, наполовину полный
Не вытянуть. Уже не вытянуть. Теперь только вниз.
Карлики покорно спускались по узкой лестнице. Серые тени на сером камне. Уродцы из вечной тьмы. Бочкообразные торсы, горбатые спины с мягкими отростками. Головы-шары с совиными глазами.
— Знаешь, я никак не могу привыкнуть к их виду, — мужчина посторонился, пропуская двоих с огромным коробом. — И постоянно размышляю, сколько в них человеческого?
— Ровно столько, сколько нужно, чтобы сохранить разум. Поверь, у них большое будущее.
Шлепали босые ноги, скрежетали волокуши, влажно хлопали крылья по спинам.
— А внешний вид… Несколько поколений жесткой селекции способны многое изменить. И не только в облике. Они станут детьми идеальной системы. Еще лет сто или двести, и мир окончательно изменится. Они изменят его. Даже жаль, что не увижу. Эй, вы там, поаккуратнее!.. Слышал о новой концепции УнКааша по усилению порталов в противовесов Маашевым трубам? По-моему, это тот самый балансир, который, наконец, устаканит всю чехарду…
Голоса тают в рёве разбуженной бездонной пасти, ненасытном и диком.
Дикарь сидел на груде грязных шкур, прислушиваясь к реву трубы. Смуглолицый, узкоглазый, патлатый. В одной руке золотой кубок, в другой — бычья кость с остатками мяса. На коленях белый шелк, уже изрядно испачканный.
В спину тычут: кланяйся. Противно, но приходится. Ниже! Пусть так. Еще ниже? На колени и сапог целовать? Почему бы и нет. Дикарь смеется и знаком приказывает встать. Всесильный владыка нового мира милосерден?
— Чего ты хочешь, колдун? — он говорит чисто, лишь слегка проглатывая гласные. — Мне сказали, что ты пришел, желая служить Ылашу.
— Да. Я… Я был одним из владык города и замка Ханм. Я многое умею и… Я не хочу, чтобы знания исчезли со мной. Я готов поделиться ими. Со мной еще несколько людей.
Кость упала под ноги, рука смяла шелк, прибавляя ткани пятен.
— Как тебя зовут, колдун?
— Камаюн.
— Каммэюн. Каммэ… Кам. Я буду называть тебя Кам. Ты будешь жить. Остальные умрут. За единственным колдуном мне будет проще уследить.
Вот так один мир пожирает другой. И какой из них страшнее?
Страшно… Всё страшно!
Мелькнуло перечеркнутое алым шрамом лицо — Бельт!
Расправила несуществующие крылья склана.
И Туран неистово дернулся, ссаживая кожу об кандалы, и, наконец, разрывая цепь.
Сундук-якорь, переполненный кровью, пергаментами и криками новорожденных, завертелся в водовороте и рухнул в бездонную пасть.
Хрупкими костями захрустел мир и…
…Туран открыл глаза.