Наивный наблюдатель

Моисеев Владимир

— Ничего не понимаю, — сказал Зимин.

— Егорин ссылается на восьмой пункт Правил, — пояснил Нау. — «Обитатели Центра не должны наносить ущерб целостности Усадьбы».

— Совершенно верно. Проживание Зимина в Усадьбе разрушает ее устои.

— Я? Чего-то там разрушаю? Чушь!

— А ведь верно. Твои обвинения беспочвенны.

— Согласно Правилу для запрета проживания в Усадьбе достаточно опасения одного члена Центра.

— И кто же этот бдительный человек?

— Я. Надеюсь, вы не станете переубеждать меня?

— Нет, не будем, — легко согласился Нау. — Придется

вам, Зимин, перебраться в Центр. Я тут ничего не могу поделать. Послушай, Егорин, Зимину и так приходится нелегко, постоянные переезды с места на место мешают сочинять. Зараза, ты пронимаешь, что срываешь работы с ложной памятью?

— Не ругайся, ты еще мне спасибо скажешь.

— Ага. Жди.

Зимин растерялся. Он понял одно — от писательской работы его никто отстранять не собирается. Остальное, честно говоря, его мало интересовало.

— А можно я вернусь в Трущобы? — спросил он.

— Странное желание, — удивился Нау. — Зачем?

— Пока не знаю, — признался Зимин.

— Неужели вам так неприятны обитатели Усадьбы? — удивился Нау. — Почему вы их так не любите?

— Все люди разные. От некоторых надо держаться на расстоянии. Но, честно говоря, особых чувств они у меня не вызывают, только глубокое разочарование.

— Не считаете их элитой?

— Элита — смешное слово, не правда ли?

— Представить не могу, что с вами будет дальше, — сказал Нау. — Интересно будет проследить.

Наблюдение 4

Черный программист

В эксперименте добровольцам демонстрировались

нейтральные картины, показ сопровождался

разрядом тока. Через сутки эти же картины

показали без воздействия разрядов тока

и регистрировали в миндалевидном теле —

структуре, отвечающей за эмоции мозга,

активность нейронов. Изображения вызвали страх

и «размягчение» сформированных воспоминаний.

Из отчета

1. Возвращение

Странные мысли приходят в голову человеку после нескольких часов работы над текстом. На этот раз Зимин почувствовал себя счастливым человеком. Это настроение в последнее время не покидало его, потому что отныне каждый день его жизни был наполнен потрясающими приключениями. Пусть большинство из них происходило только на страницах его текстов. Но разве в этом дело? Зимин из-за всех сил старался сделать свои фантазии по возможности увлекательными и радостными. В этом он не мог себе отказать. Ему нравилось придумывать истории, которые когда-нибудь станут счастливой реальностью для многих и многих людей.

Зимин выскочил на балкон размяться после долгих часов сидения за компьютером и неожиданно понял, что каждый раз, вдыхая очередную порцию свежего воздуха, он думает об одном и том же. С восхищением, признаться. Но не с завистью. Он думает, что все эти люди, живущие по соседству с ним, чинно прогуливающиеся

по тротуару, никогда не работали. Ну, скажем так: никогда постоянно не работали. И большинство из них никогда не будет. То есть, они просто не знают, что это такое — каждый день отправляться на службу, или заниматься полезным трудом дома. А вот он, Зимин, хорошо знает. Литература сделала его ответственным человеком. Он ни за что не сможет отказаться от своей работы — сочинения текстов, которые будут использованы психофизиками в качестве сценариев жизни для своих клиентов. И в этом состоит самое главное его отличие от прочих обитателей Трущоб. Правильно он поступил, что вернулся. Желания людей здесь не скрыты напускной важностью, как это принято в Усадьбе. Они просты и конкретны. Зимин понял, что у него появился отличный повод сделать попытку изменить что-то в человеческих судьбах. Добавить капельку романтики и авантюризма в размеренную жизнь прилично обутых и одетых, накормленных и, в общем, довольных жизнью людей.

— Когда мы вернемся домой? — спросила Марго. — Не пора ли?

— Прости, не расслышал?

— Когда мы вернемся домой?

— Но мы и так дома, — удивился Зимин.

— Что за глупости. Наш дом в Усадьбе.

— Ты сама знаешь, что это не так.

— Ничего такого я не знаю.

— Разве тебе здесь не нравится?

— Хорошее место, чтобы провести отпуск. Но ты уже две недели безвылазно сидишь за проклятым столом. Мне скучно. Пора возвращаться.

— Я работаю.

— Это плохое слово. И потом, разве можно сравнивать мою скуку и твою работу?

— Найди себе занятие.

— Работу, что ли? Вот еще скажешь.

— Кстати, хорошее лекарство от скуки.

— В Усадьбе мне было весело и без твоей дурацкой работы.

— Мне казалось, что мы должны вернуться в Трущобы.

— Зачем?

— Я считал, что так будет правильно.

— Почему ты меня не спросил?

— Хорошо, сейчас спрошу. Хочешь остаться со мной? Мы не будем вечно сидеть в Трущобах. Нам придется много путешествовать, так что скучно тебе не будет.

— Путешествовать?

— Мы с тобой отправимся в очень интересные места. Везде живут люди.

— И какой ответ тебе нужен?

— Не знаю. Глупо потерять тебя из-за такой ерунды, как место проживания.

— Ради твоей работы я должна отказаться не только от своего дома в Усадьбе, но и от жилья в Трущобах?

— Почему бы и нет? Впрочем, решай сама.

— А если я захочу вернуться в Усадьбу, мне ничего не будет?

— В каком смысле? — растерялся Зимин.

— Ты никогда не интересовался реальной жизнью.

— Не понял, какое отношение к твоему возвращению в Усадьбу имеет мое недопонимание жизни?

— Не интересуешься и не понимаешь. Подожди, я сама все выясню.

Марго достала коммуникатор.

— Привет, Стэлла, это — Марго. Прости, что беспокою. Нужна консультация. Конечно. Они всегда виноваты. Им не живется спокойно. Я тоже так раньше думала, но у него появились новые идеи. Он собрался путешествовать, могу ли я вернуться? Прекрасно. Нет, он мне не сказал. Может быть, и на Луну, кто его знает! — Марго засмеялась. — Спасибо. Встретимся в клубе. Целую.