Накануне
Шрифт:
– Маловероятно, товарищ Берия, – твёрдо отвечаю я. – зачем им привлекать, как вы выразились провокацией, внимание нашей контрразведки.
– Товарищ Меркулов, – недовольно морщится он. – Владимиров уже задержан?
– Опергруппы выехали по всем адресам, где он может находится…
– Владимиров… – Берия выходит из-за стола. – в протоколе допроса Бокия всплывала эта фамилия… он утвержал, что Владимиров был расстрелян в 1929-ом. Следователь поверил ему на слово… Блюмкин работал в ЧК под этой фамилией.
"У меня служил не Блюмкин". – Едва не срывается с языка.
– Кто такой Блюмкин? –
– Служил один такой в ОГПУ, молодой да ранний… – усмехнулся нарком и неспеша двинулся по кабинету. – тоже не вылезал из высоких кабинетов…
"Тоже"…
– … авантюрист, объездил весь мир, был даже на Тибете. Вы же, товарищ Чаганов, несмотря на ваш ещё более юный возраст, уже отметились крупными успехами и в технике, и в медицине, и даже в спорте.
"Было дело, спорить не стану".
– Как это вам удаётся? – Берия, не дождавшись ответа, начинает злиться. – Жил-был простой паренёк, ничем от других не отличался, вдруг ни с того, ни с сего профессоров и академиков за пояс стал затыкать, поневоле начинаешь думать не посланник ли вы Шамбалы? "Так вам всё и расскажи. Может вам адреса нейронов в памяти, где мои знания лежат? Вы, Лаврентий Павлович, не сексуальный маньяк, хоть и смотрите на мою подругу как цыган на лошадь, не палач и не садист, хоть ради своей цели, наверное, не остановитесь перед тем, чтобы физически уничтожить противника, вы – управленец каких мало, но никакой вы не коммунист. Не Блюмкин, деньги вам не интересны, для вас смысл жизни это власть. А потому, товарищ Берия, "пулемёта я вам не дам"".
– Интересная гипотеза, кхм-кхм… – наливаю себе из графина. – Люди вообще склонны объяснять непонятные вещи вмешательством потусторонних сил. По щучьему велению, по мановению волшебной палочки… когда сам сидишь на печи, не учишься ничему, водку пьёшь, чужие успехи кажутся даром с небес.
Краем глаза поглядываю на своё отражение в графине: "Убедительно получается, надеюсь Оля не засмеётся".
– "Чагановская бутса", – продолжаю вещать скандальным голосом. – повезло дураку, а невдомёк толстозадым смотрельщикам, что я каждый день на турнике кручусь и на скакалке прыгаю по нескольку часов. Лекарство от туберкулёза открыл, а кто мешал работникам наркомздрава или научным работникам из ВИЭМа его обнаружить двадцать лет назад? Кажется столько лет оно пролежало в их библиотеке никому не нужное. Электронный вычилитель орудийной наводки… а ничего что я с отличием закончил лучший профильный вуз Союза? Посмотрите на мои руки, знаете сколько неудачных схем спаяли прежде чем вышло что-то стоящее?…
Меркулов с Берией уважительно смотрят на мои мозолистые ладони.
– А вы говорите Шамбала… – удовлетворённо снижаю тон. – хотя я отвечаю только за себя. Вполне допускаю, что в товарища Мальцеву Великие Учителя вдохнули настоящую искру божью. Тренируется она меньше моего, а успехи по части гимнастики больше. Да и мозги у неё работают по-чекистски быстрее моего. Она предлагает использовать сегодняшнее происшествие по полной: слухи не отрицать, может только немного подправить. Оккультизм очень распространён на Западе, им увлекаются не только простые люди, но и значительные фигуры в правительствах. Можно наладить с ними связь на этой почве: скажем,
– Предлагаете всю эту мутную публику собрать на самом нашем секретном объекте и ещё шпионов вокруг него собрать? – Раздражённо бросает Берия и возвращается за свой стол, составляющий перекладину буквы "Т".
– Я как раз думал об особняке на Садово-Черногрязской, – провожаю глазами располневшую фигуру шефа. – бывшем штабе Остехбюро. Рухимович не хочет его нам передавать.
– Это ещё почему? – Недобро сверкнули стекла пенсне.
– Говорит, что у него помещений не хватает отселить авиаторов и судостроителей… – кляузничаю я.
– Ладно, с этим я разберусь… – нарком берёт со стола лист бумагу, распрямляется и переводит взгляд на Олю. – Сегодня Климент Ефремович Ворошилов подписал закрытый Указ президиума Верховного Совета СССР… – торжественно начал Берия, мы с Олей и Меркулов встали со своих мест. – "за заслуги при исполнение особо важного задания Правительства наградить Анну Алексеевну Мальцеву орденом Ленина". Поздравляю вас, товарищ Мальцева…
– Служу трудовому народу. – Четко отвечает подруга.
– … Я также подписал сегодня приказ о присвоение вам специального звания "лейтенант госбезопасности".
– Ну как будем праздновать внеочередное звание и награждение? – Приобнимаю подругу за плечо, после того как мы пересекли площадь Дзержинского и остановились у тумбы с объявлениями. – Стадион, библиотека, кино, ресторан? Кстати, а тебе можно в отрытую носить закрытый орден?
– Не знаю, – Оля наморщила лоб. – сейчас все орденоносцы наперечёт, указы со списком награждённых на первых страницах газет печатают. Вопросы ещё начнут задавать. Будут вручать – спрошу… Кино!
– Нет проблем, – подхожу к афише кинотеатров. – "Граница на замке", "Если завтра война" или "Глубокий рейд"?
– А что-нибудь о любви? – Надувает губки подруга.
– "Комсомольск", в главной роли Тамара Макарова.
– Я его видела…. остаётся – стадион. Слушай, я в Нью-Йорке коньки для фигурного катания купила! Тыщу лет не каталась.
– Чего застыл? – Оля нетерпеливо теребит меня за рукав. – Тут соревнования идут, пошли на каток.
Над залитым электрическим светом входом на стадион "Юных Пионеров" на лёгком ветерке развиваются два флага: советский и норвежский. Под ними кумачовая растяжка: "Привет участникам рабочего первенства Европы по конькобежному спорту"!
– Идём взглянем что там… – Правой рукой подхватываю подругу под локоток, левой прижимаю к груди свои "гагены", лёгкие длинные коньки в кожаных чехлах, и вместе спешим к ледовой арене.
Небольшой стадион забит до отказа, что в общем-то не мудрено – деревянные трибуны, окружающие основное поле вмещают от силы пару сотен человек. По ледовой лорожке скользят два конькобежца, разрезая блестящими стальными лезвиями чёрный лёд.
– Яша, ты меня режешь без ножа… – звучит впереди знакомый голос. – ты знаешь такое слово – надо!