Наказание сватьбой
Шрифт:
– Она казалась умирающей, а сейчас просто пышет здоровьем, вы сотворили чудо, святой отец!
– Старался, как мог, - скромно ответил Луи. Барон дю Рено собственноручно проводил священника до ворот, всё время по дороге рассыпаясь в благодарностях. Он довёл его до коня и помог взобраться в седло, затем крикнул страже, чтобы отворили ворота. Едва ворота отворились, Луи обратился к барону:
– Сын мой… -Что, святой отец?
Луи протянул барону подвязки его супруги. Барон недоумённо разглядывал подвязки, а Луи тем временем откинул капюшон с лица.
– Помните ли вы, барон, обещание, которое я вам дал? Я сделал больше, сударь. Вы собственноручно проводили меня к своей
Луи пришпорил коня, вылетая из ворот. Вслед ему смотрел остолбеневший от ужаса происшедшего барон дю Рено.
Через несколько мгновений Луи различил проклятия, которыми сыпал барон в его адрес.
– Так тебе и надо!
– злорадно подумал Луи и тут же расхохотался.
Глава 4
В то время, когда Луи бешеным галопом въезжал в свой родовой замок, в Сансере, в другом, не менее славном, чем Париж, городе, происходило немало удивительных событий. Но мы не станем останавливать на них пристального внимания, а обратимся к более незначительным.
Во все времена Орлеан являлся неотъемлемым доменом французского королевства. По заведённому порядку титул герцога Орлеанского получал второй по старшинству сын короля Франции, впрочем, как и весь город с прилежащими окрестностями. Орлеан, безусловно, не мог сравниться в великолепии с Парижем, здесь не было двора в том значении, которое придавалось ему в Париже, но, тем не менее, жизнь в городе бурлила с неменьшим подъемом. Едва ли не главной достопримечательностью города, по утверждению самих горожан, являлся сам дворец герцогов Орлеанских, расположенный в западной части города. Прямо перед дворцом находилась площадь с каменной мостовой. Посередине площади стоял величественный памятник Карлу V.
Площадь являлась излюбленным местом горожан. Именно здесь брали начало все сплетни, ходившие по городу. Местная знать наряжалась в свои лучшие одежды и подчас целыми семействами прогуливалась по площади. Большинство разговоров на площади начинались с восклицания: «А вы знаете?»
Находясь на площади, можно было видеть второй и третий этажи дворца герцогов Орлеанских с массивными окнами. Первый был скрыт от взора стеной, окружавшей территорию дворца по всему периметру Прямо напротив статуи находились глухие железные ворота. Два стражника днём и ночью стерегли въезд во дворец. Правое крыло первого этажа дворца занимала прислуга, здесь также находилась кухня и другие подсобные помещения. Поднявшись на второй этаж, мы могли увидеть огромный пиршественный зал, где обычно устраивались балы и приёмы. Здесь же находился личный кабинет и приёмная герцога Орлеанского. Третий этаж состоял из целой вереницы комнат, служивших опочивальнями для хозяев и гостей замка. Дворец отличала роскошь во всём. Позолоченные светильники сочетались с резной мебелью из ценных пород, на этажах стояли скульптуры и многое другое, что и не стоит перечислять. Однако это великолепие не шло ни в какое сравнение с чудесным садом, разбитым позади дворца. Сразу при входе в сад начиналось несколько рядов низкорослых деревьев. Через двадцать шагов они разбивались на три части, образовывая три аллеи. Вдоль средней аллеи вился благоухающий цветник. Он спускался почти к самому берегу маленького озера, созданного посередине сада. Вокруг озера росли деревья, ветви которых почти касались поверхности озера. В конце цветника, у кромки самого озера, была сооружена небольшая площадка, где стояла скамейка. Сев на неё, можно было опустить ноги в воду.
Именно этим и занималась девятнадцатилетняя дочь герцога Орлеанского Генриетта. Подняв полы платья с весьма незатейливыми узорами, она болтала ногами
Несмотря на прекрасное воспитание, выражения, которые использовала Генриетта, приводили окружающих в ужас. Бесцеремонность, своенравие и грубость являлись неотъемлемой частью её характера. Герцог Орлеанский перепробовал все средства, чтобы изменить дурной нрав своей дочери, но все попытки заканчивались неудачами, равно как и его настойчивое стремление выдать Генриетту замуж. К каким только ухищрениям ни прибегал герцог Орлеанский, на протяжении пяти лет пытаясь выдать замуж свою дочь, но все они разбивались об упрямство Генриетты. Она и слышать не желала о замужестве. И чем больше проходило времени, тем больше таяли надежды герцога выдать её замуж, но он не оставлял попыток.
Болтая ногами в воде, Генриетта не заметила своей кормилицы, которая незаметно подошла к ней и встала у неё за спиной.
– Генриетта, дитя моё, - негромко позвала её кормилица, нарушая своим голосом окружающую тишину и одиночество Генриетты.
Генриетта, не вставая со скамейки, обернулась к пожилой женщине.
– Тётушка Жюли, - протянула Генриетта, - я не помню, чтобы звала тебя.
– Прости меня, - поспешно ответила кормилица, -твой отец послал за тобой, иначе я бы не посмела прийти сюда.
Генриетта подозрительно уставилась на кормилицу. Явно что-то происходило во дворце, иначе отец не послал бы за ней кормилицу, услугами которой пользовался в особых случаях.
– К чему такая спешка?
– поинтересовалась Генриетта.
Кормилица замялась с ответом, прекрасно понимая, какую реакцию вызовут у Генриетты её слова, но деваться было некуда, и ей пришлось ответить.
– Приехал молодой человек!
– Очередной жених, - Генриетта произнесла эти слова так, как будто в рот попало нечто неприятное и она спешит выплюнуть это, - когда же закончатся эти дурацкие попытки выдать меня замуж?
– Герцог желает тебе добра, Генриетта.
– В таком случае пусть оставит меня в покое, - резко ответила Генриетта, - не желаю выходить замуж, и точка. Моё решение твёрдо. Его никто не изменит.
– Мне ли этого не знать, - с лёгкой грустью произнесла кормилица.
– Вот и отлично, - подытожила Генриетта, - передай ему, пусть выходит замуж, если хочет, или пусть пошлёт жениха к чёрту, на его выбор.
– Брак священен для всех людей: и для мужчин, и для женщин. Попытайся понять это и смириться.
– Вот как?
– насмехаясь, спросила её Генриетта.
– Так по-твоему, я должна сидеть дома, пока этот мерзкий похотливый козёл будет развлекаться с другими и, вполне возможно, на мои же деньги?
– Брак выглядит совсем иначе, - попыталась возразить кормилица, но Генриетта её перебила.
– В моих глазах он выглядит именно так. И хватит нравоучений. Занимайся своим делом и не лезь, куда не следует.
– Хорошо, миледи, -упавшим голосом покорно произнесла Жюли.
– А теперь оставь меня, - приказала ей Генриетта.