Наказание за желание жить
Шрифт:
– Пора идти… – вздохнул Нор и в его голос вернулись краски, а взгляд просветлел, словно и не было того внезапного откровения.
Мантикора недовольно дернула ушками. Конечно, говорить она не умела, но речь понимала и свято хранила доверенные тайны. Именно поэтому Руа спрыгнула с колен мужчины и лизнула его руку. Язычок у мантикоры был шершавым.
– Я тоже не хочу тебя оставлять, милая моя. Но надо… Листья Двуцветки Пыльцевой не будут ждать вечно, да и ягоды… и гриб… и тушки! Как я мог про них забыть? Ты сегодня молодец: поймала зайца и двух белок. Давай по-честному – заяц тебе, а две белки мне.
Мантикора
– Руа, это твое. Без тебя я не поймал бы! – Мужчина покачал головой, схватил зайца и протянул лесной красавице, положил недалеко от неё.
Вот только мантикора продолжила подталкивать тушку к Нору до тех пор, пока тот не был вынужден убрать зайца в корзину.
– Ты слишком добра ко мне.
Нор печально улыбнулся. Он помнил Руа совсем маленьким слепым котенком. Мужчина прекрасно помнил, как покупал молоко, добавлял в него огненных семян и выкармливал кроху. Мантикора была привязана именно к нему и ради него готова была охотиться.
Двумя часами позже мужчина вышел из леса и направился со своей корзиной домой. Он знал, что Руа в лесу в безопасности и понимал, что до опушки она его не проводит. Этого не хотел и сам фейри, так как отчаянно боялся за свою лесную подругу.
Домой мужчина не стал заходить. Шторы на окнах были плотно задернуты, а дверь заперта. Это означало, что Микха ещё была в садах. Задернуты шторы были и в домах у соседей. В это время многие были на работах и здания по их улочке почти все пустовали. Фейри никогда не позволяли себе оставлять окна с раскрытыми шторами, если никого не было дома.
Перенеся все утренние лесные трофеи на задний дворик своей обители, Нор прежде всего занялся тушками. Их следовало освежевать, снять шкурки, избавить от когтей, голов и внутренностей. Затем тщательно промыть мясо и взвесить. После следовало обработать шкурки и подготовить их к продаже. После того как Нор закончил работу с тушками, он перебрал и ягоды: цельные на продажу, те что помялись – на стол семьи. После ягод он почистил грибы, порезал их на мелкие кусочки и залил водой в миске. В последнюю очередь он сложил листья в другую миску и накрыл полотенцем – с ними уже будет работать Микха.
Закончив обработку товаров на продажу, Нор сложил все в другую корзинку и отправился в центр города, чтобы как можно быстрее продать все то, что сегодня удалось собрать.
Нор рассчитывал получить за такую корзинку до пяти серебряных. Давно не было таких удачных дней, а все благодаря Руа. Если бы не ее помощь в охоте, то было бы всего двадцать медных монеток.
Семья Тибб проживала в предпоследнем доме на улице Западного ветра. До Торговой улицы, на которой располагались лавки, дорога занимала всего полчаса. Еще час потребовался на то, чтобы продать шкурки, мясо и ягоды. Вот только оплата Нора разочаровала. Он ожидал выручить гораздо больше.
Возвращался домой фейри с пустой корзинкой, сплетенной из тонких
Им скоро платить за дом, а спустя полтора сезона – за жизнь. Но денег не хватало, и мужчина судорожно размышлял на тему заработка и где найти такие нужные монеты.
Нор был в бессильной ярости: и в этом году их жизнь на грани, а все потому что у них не получалось копить – семья и так жила впроголодь. Мужчина с ужасом думал о том, что они не способны были бы платить за дочь до ее семилетия.
Их малышка Прим Тибб была незаконнорожденной.
Существование фейри контролировалось людьми и подчинялось многим законам. Простаки оказались не так просты, смогли подчинить к себе детей природы и контролировали все моменты жизни тех, в чьих жилах сплетались стихии и магия: от рождения и до смерти. С разрешения властей Черты заключались браки, выдавались разрешения на детей, но брак между Нором и Микхой не был официально заключенным: прошение о свадьбе не одобрили. Официально они жили в одном доме и лишь по собственным ритуалам была проведена свадьба.
Беременность Микхи была нежданной для обоих. Их доход не позволял даже рассчитывать на разрешение, не говоря уже о том, что до семилетия ребенка родители платят за собственного ребёнка пятьсот серебряных в год.
Предполагая отрицательный ответ от властей, Микха и Нор все же подали прошение о ребенке. Как и ожидалось – им отказали. Другого выхода, кроме как родить ребенка и скрывать его, у семьи просто не было. Услуги целителя стоили очень дорого, чтобы убить плод во чреве матери. К тому же такой способ сделал бы Микху бесплодной. Да и подкинуть другим фейри или дому людей тоже было страшно – вычислить роженицу по виду не составило бы труда. Наказание было суровым: казнь не только для рождённого, но и родителей. Об убийстве собственного чада они и думать не могли – за такое сама Мать Природа наказала бы куда худшими последствиями, чем обычным бесплодием.
За время беременности жены Нор обустроил часть подвала под комнатку, проклиная всех за то, что ребенка растить придется тайно, с горечью вспоминая рассказы деда о тех временах, когда их жизни не были подчинены людским законам.
Не обращаясь к целителю за помощью и скрывая свое положение, Микха родила дома дочь. Через три луны ее назвали Примулой, но документы на ребенка не были получены и никакой регистрации так же не было. Налог на жизнь дочери родители тоже не платили.
– Удачно? – тихо спросила Микха, когда Нор зашел домой, оставив корзинку на пороге.
Мужчина лишь вздохнул, достал из кармана куртки мешочек и передал супруге.
– Восемьдесят пять медных монет…
Микха ахнула, положила мешочек на стол и села на стул.
– У нас… не хватит… – прошептала женщина. – Нор, это даже хуже, чем в прошлом году… что мы будем делать?
Мужчина решительно сжал кулаки.
– Отправлюсь завтра на охоту еще раз. Попробую поймать тех странных тварей, за коих в прошлый раз дали с десяток серебряных, – Нор надеялся, что Руа сможет отыскать мелких василисков. – А…