Наколдую любовь...
Шрифт:
– Но не когда речь идет о Мареке…
Яринка вздохнула. Обида на Агнешку, конечно, никуда не делась, но все же оба они – и Марек, и сестра, – были частью ее жизни. Той частью, без которой не получится дышать.
– Я не знаю, что мне делать, Агнеш. Ты моя сестра, и ты мне очень дорога, даже несмотря на то, что ты натворила. Но и Мареку погибнуть я дать не могу. Не могу, Агнеша, не могу! И если ты честна сейчас со мной, то я прошу тебя только об одном – сделай что-нибудь.
Будто почуяв надежду, будто блеснул на миг огонек во мраке, Ярина подскочила и пересела на Агнешкину кровать, поближе к сестре, – позабыв
– Ну ты же ведьма, ты сумела сделать этот приворот, не зная ни ритуалов, ни нужных слов… Но ты смогла – значит, это знание живет внутри тебя. Агнеша, если ты не врешь и действительно хочешь все исправить, то прошу тебя, придумай что-нибудь! Должен быть какой-то выход! Прислушайся к себе! Твоя сила особенная… Я говорила с Агафьей, я облазила весь Интернет – твоя сила другая, она не подчиняется никаким описанным правилам! Только ты можешь ею управлять! Только ты можешь спасти и себя, и Марека!
– Яриночка, дело не в том, что моя сила особенная, а в том, что я использовала ее неправильно. Я не защитила себя на случай отворота, там нужны какие-то жертвы… Я нарушила кучу правил – потому что не знала о них, потому что… Я клянусь тебе, я не специально! Я не вру тебе, когда говорю, что не хотела этого и не помню, как сделала! Прошу, поверь мне!
– Да верю я, верю… Но это сути дела не меняет. Должен быть еще какой-то выход… Хорошо, - закивала Ярина, – вот ты говоришь, за отворот нужна жертва. Может, можно провести еще какой-то обряд и дать другую жертву? Не тебя и не Марека!
– Но как? Я этого не знаю! Да и кого ты предлагаешь сделать жертвой?
– Откуда же мне знать? Я читала, что животных в жертву приносят… Агнешечка, я умоляю тебя, подумай, что можно сделать! Марек погибнет, – понимаешь? Он уже на грани. Он истощен, измучен, – я не знаю, сколько он еще продержится! Нужно что-то делать, ждать больше нельзя! Прошу тебя, придумай что-нибудь!
Агнешка пообещала, как минимум, подумать. Пока же она думала, Ярина каждый день ходила к Мареку – уходила с утра пораньше и возвращалась домой только на ночевку. Дед Митяй уже смирился и, несмотря на крики и брань, постоянно раздающиеся из сарая, «свиданьям» этим не мешал – лишь подручным своим велел быть повнимательней, и если Ярина вдруг запросит помощи… В общем, несдобровать тогда парню.
А вот Мареку с каждым днем становилось все хуже. Лишенный женщины, он опять сходил с ума, злился на Яринку, отказывался есть и просил лишь об одном – чтоб привели к нему Агнешку. То орал, требуя немедленно привести ее, то падал на колени, моля в слезах… Но что могла поделать Ярина? Агнешка напрочь отказалась идти к нему, а чтоб Ярина об этом даже не заикалась, пригрозила, что в отчаянии может случайно пожелать Мареку смерти – она же этого не хочет? И Яринка просить перестала. Хоть и обещала Мареку.
В тот день она опять пришла его проведать. Принесла еду, новую порцию отвара от Агафьи и чистую одежду. Марек встретил ее в уже привычном виде – ерзающим по своей деревянной лежанке, ищущим покоя измученному телу. Он ждал Агнешку, а не ту, что открыла дверь сарая, и огонек надежды, радости, на миг блеснув в его глазах, тут же погас, сменившись злостью.
– Зачем ты пришла? Зачем ты ходишь ко мне каждый день? Позови Агнешку! Ты же обещала!
Сердце кровью обливалось
– Что, не нравится мой вид, да? – усмехнулся горько Марек. – Я тоже не в восторге. Твоя сестра могла бы…
– Агнешка не придет, - выдохнула Яринка и почему-то себя почувствовала виноватой в поведении сестры.
Такой подлянки Марек не ожидал.
– Что значит не придет?! – всполошился он и от волнения даже привстал. – Она нужна мне!
– Знаю…
– Так позови ее!
Яринка отвернулась, не в силах вытерпеть его требующий, ждущий, полный страха и безумного отчаяния взгляд, и Марек, видимо, осознав, что все серьезно, что девушка, сидящая с ним рядом, больше не приведет сюда источник его жизни, притих и даже ерзать перестал. Он даже потянулся и робко, с опаской, коснулся Яринкиной руки, заставляя девушку взглянуть на него, увидеть всю ту бездну страха, мрака и отчаяния, что сейчас плескались в его глазах безбрежным океаном. Притих. Молящий стихший голос дрогнул:
– Ярин, мне плохо без нее. Ты видишь, как мне плохо? Я задыхаюсь без нее – ты это понимаешь?!
Она понимала. Но сделать ничего не могла. Если б только Агнешка согласилась – она бы за руку ее сюда привела! Она бы наступила на горло собственным чувствам и заставила б Агнешку исполнить свой долг! Но Агнешка не придет. Никогда больше не придет к Мареку, даже если Яринка на коленях умолять ее будет. Что ему теперь сказать? Как объяснить? И Ярина, неожиданно и для себя, и для него, вдруг тихо предложила:
– Меня возьми.
Марек опешил на миг…
– Зачем ты мне?!
– Тебе же нужна женщина – я… тоже женщина. Я дам тебе то, что тебе нужно.
Тихо сказала, смущаясь собственных слов; голос ее дрожал, но для Марека это заявление прозвучало как наглая насмешка. Глаза его потемнели от злости, внутри все заклокотало, возмутилось, кулаки сжались в непреодолимом порыве прибить нахалку, а воспаленное сознание уже нарисовало коварный план: наверняка, Агнешку к нему просто не пускают! Наверняка, эта сумасшедшая, что ходит сюда каждый день, имеет на него какие-то виды и попросту не дает Агнешке приблизиться к нему! Наверняка…
– Да откуда тебе знать, что мне нужно? – стиснув зубы, прорычал Марек и со всей дури схватил Яринку за плечи. – С чего ты взяла, что заменишь мне ее? Уходи! Мне нужна Агнешка!
– Марек!
– Мне нужна только она! А тебя чтоб больше духу здесь не было! Поняла меня? Убирайся!
Он толкнул ее, прогоняя. Давая понять, что разговаривать больше не желает, отвернулся носом к стенке, свернулся калачиком и затрясся – от желания выть, плакать и сдохнуть.
Когда тебя гонят – навязываться глупо. Навязываться с услугами интимного характера – еще хуже, и первым Яринкиным порывом было действительно уйти, не унижаться, не дожидаться, когда Марек схватит ее и вытолкает за дверь. Но разве время жалеть себя и упиваться обидой? Разве время думать об ужаленной гордости?