Налог на убийство (сборник)
Шрифт:
Ильяс Сарлыбаев помедлил с ответом. За эти секунду-другую мелькнули в памяти вечно пыльные казармы и ДОСы [51] Отара, где они с Вадимом Токмаковым пресекали расхищение военного имущества, в частности спирта из медсанчасти, путем его уничтожения на месте…
Сарлыбаев понимал, что, сдавая Токмакова парочке «бизнесменов», он оставляет тому мало шансов уцелеть. Сарлыбаев колебался, и в этот момент снова услышал голос компаньона:
– Мы здесь одну Марьяну [52] приглядели, ну прямо для тебя в масть. Ты же любишь, чтобы каждая сиська по пуду? Жди, привезем.
Сообщая гостиничный номер Вадима Токмакова, Ильяс Сарлыбаев представлял, какой будет новая ванна в его квартире. «Компаньоны» легко потянут двухместную джакузи.
Но перед глазами почему-то стояла их с Вадимом Токмаковым комнатушка в офицерском общежитии, где они мечтали раскрыть дело масштаба гремевших тогда узбекских дел Гдляна и Иванова…
Закончив разговор, подполковник Ильяс Сарлыбаев спрятал в карман трубку, предварительно вытащив чип шифратора, и звонком вызвал из приемной секретаря:
– Закажи Россию, Саратов, и по этому номеру найди капитана Токмакова. Скажи, что для получения интересующих его сведений нужен официальный запрос через Федеральную службу финансовой разведки. И передай горячий привет от подполковника Сарлыбаева.
Секретарь – вышколенная полукровка – лениво повернулась через левое плечо. По русской линии она унаследовала широкие бедра, по казахской – столь же широкоскулое лицо, так что в темноте легко было ошибиться.
Вспомнив третий принцип подполковника Сумчатого, Ильяс Сарлыбаев возжелал осуществить оный на практике:
– Ну-ка, погоди. Начальник управления?..
– Ушел с обеда. Ремонт делает в новой квартире.
Ильяс довольно хохотнул:
– Отлично! А я после него… Дверь на замок закрой, ладно, и – ко мне!
– А как же звонок в Россию?
– Успеешь потом, – Ильяс Сарлыбаев беспечно махнул рукой.
В кабинете было прохладно, но сейчас он согреется. Выбравшись из кресла, подполковник лицом к стене перевернул портрет в золотом багете: под строгим взглядом Нурсулатан-бека заниматься сексом было как-то неуютно.
3. Флора – не фауна
После звонка Ильяса Сарлыбаева наркодельцы несколько часов, по выражению Ноздри, «шерудили рогами», обдумывая ситуацию. Она была достаточно неприятной. От фирмы с прикольным названием «Пролетыртык ден дыр бригендер» тянулись ниточки к уважаемым людям, которым разные проверки, а тем более огласка, совсем без надобности. На это они в долю не подписывались.
Но здесь хотя бы имелся запас времени. Фирма – в Акмоле, в другом государстве, к тому же, благодаря участию тех самых уважаемых людей, работает под флагом международной организации «Врачи без предрассудков». Пока-то дотянутся руки сыскаря из Питера… если дотянутся вообще. За этого кума Ноздря решил выделить особый бакшиш Ильясу Сарлыбаеву. Пока же следовало решить: знает опер из Питера о завтрашней передаче, или его запрос по фирме – просто совпадение.
Чуй склонялся именно
Срочно отыскали Скотча. Тот не стал говорить, что его рабочий день кончился. Мигом поднял своих людей в гостинице, нашлись выходы и на сотрудников Стена-банка. Итоговая информация звучала так: петербургская бригада сегодня работала в банке и на Саратовском алюминиевом заводе. В настоящее время все трое отдыхают в гостинице. Объект на букву «Т» приглашен на прощальный коктейль проходившего в Саратове международного симпозиума.
– Никто не видел шайтана, – щегольнул Чуй очередным восточным афоризмом. – Люди боятся его тени.
– Вот отобьют тебе эти тени почки в гадильнике [56] , – пробурчал Ноздря, – никакие адвокаты встрять не успеют.
– Ты не понял: опер, или кум по-твоему, он из финансовой разведки. А это не ментовка. Интеллигентные люди, с которыми по-интеллигентному можно и договориться, – сказал Чуй, поднимаясь. – Поехали в магазин, я тебе покажу такую штуку – закачаешься.
– Последний раз я качался, когда вынес раму на ушах, уходя от тихарей, – ответил Ноздря, сгребая со стола серебряную табакерку с коксом [57] . – Но двигать надо. Выставить маяк гонцу [58] , и пусть зачахнет это дело.
– Такой случай нельзя упускать, – с восточным упорством повторил Чуй, неодобрительно покосившись на табакерку: – Капитально ты втянулся. Гляди, на гаррик [59] перейдешь.
Ноздря одарил подельника тяжелым взглядом – как смазал по лицу половой тряпкой:
– Не менжуйся, Ноздря не фраер. Ты еще пешком под стол ходил, а я уже по 224-й со знаками [60] . Но если вдруг промокнем с дрянью [61] – нам обоим деревянные тулупы [62] конкретно светят.
Чуй отвел взгляд. Не время было для споров – разборок. На последнем переходе верблюда не бьют камчой. Но с этим молабаем [63] надо что-то решать…
Выключив свет, Чуй вслед за Ноздрей вышел на крыльцо бревенчатого дома в Грушинке, который они использовали для встречи с людьми вроде Кента. Теперь путь – недальний и нетрудный, в теплом кожаном салоне БМВ – лежал на улицу Осипенко, где Чуй открыл магазин «Дубленки из Акмолы». Черная приземистая машина неслась в город – навстречу косо летящему снегу. Чуй вспомнил, как неделю назад в магазине случилась проверка в лице майора Гайворонского и двух сотрудников без лиц, в черных масках и с автоматами.
Сердце Чуя, случайно оказавшегося на месте, ёкнуло, как бывало в прежние годы при виде красного ментовского околыша. Но Иван Гайворонский был уже не тем ретивым лейтенантиком, который гонялся по рынку за торговцем анашой по имени Батыр (такая кликуха была у Чуя по молодости). Остепенился, оброс жирком и без возражений встретил предложение старого знакомого «договориться».
Одним из «пунктов» договора оказался десяток бумажных полосок с печатью и подписью Гайворонского, которыми теперь опечатывался склад магазина.