Налог на убийство (сборник)
Шрифт:
Полковник обнадежил:
– До утра мы не выпустим из виду этих людей. А завтра все решится – так или иначе.
Назар сказал без колебаний:
– Всего одна деталь. Я знаю, что будет женщина.
– Передавать или принимать?
– Передавать. Но что нам это дает?
– Многое, – неожиданно сказал Токмаков, попросив два часа времени, ключи от какой-нибудь тачки и подробную карту города.
– Не слабо, – сказал Полковник, запуская пятерню в свою щедро отпущенную Богом шевелюру. – А ствол тебе на блюдечке с голубой
– Имею свой на постоянке.
– Машину дам свою, – вклинился Назар. – Моя новая тачка у бандосов еще не засвечена. Но лучше давай поедем вместе.
– С одним условием – ты из машины не выходишь.
– Много ты условий ставишь, капитан, – с ноткой неодобрения сказал Полковник. – И вообще, гляжу я, очень прыткий. Уверен, что завтра мы тебя не выловим из Волги напротив пивзавода имени XVI съезда ВЛКСМ?
– Уверен. Я вышел из комсомольского возраста, – не слишком удачно пошутил Токмаков.
– Он еще и остряк, – переглянулся Полковник с Назаром. – Напротив завода песчаная коса, туда всех утопленных выносит – и членов, и беспартийных…
– Обойдется, – с уверенностью, которой не любит фортуна, заявил Токмаков. Честно говоря, он и сам до конца не представлял, куда его может вынести этой ночью. Но мелькнувшую догадку следовало проверить, а там уже спать спокойно. Или не спать вовсе – как получится.
3. «Бойся!»
Он тихо поскребся в знакомую стальную дверь. Выкрашенная корабельным суриком, она действительно напоминала корабельную переборку между двумя отсеками. Если в отсеке пробоина, все проемы наглухо задраиваются, а кто не выскочил, – тому не повезло.
Морской закон: во имя спасения корабля жертвуют членами экипажа. Но капитан всю жизнь их помнит поименно.
Перед дверью, выкрашенной корабельным суриком, Вадим Токмаков ощутил себя таким капитаном.
Людмила молча бросилась ему на шею. Руки были холодными, как две ледышки. Токмаков уловил уже знакомый ему запах ликера. Странно, что опытная девушка не знает: алкоголь не решает ни одной из проблем, только добавляя новые.
Но и Вадима часом раньше тоже никто не заставлял пить «Б-52» в сомнительной компании американского барыги, к которому он сразу ощутил устойчивую антипатию.
К безалаберной и отчасти беспутной хозяйке этой квартиры Токмаков испытывал прямо противоположные чувства. Только вот нет времени, чтобы полноценно реализовать их на практике. И Назар на соседней улице клацает зубами в холодной машине – в его новой «десятке» печка работала по настроению.
Токмаков не прошел в комнату и не стал снимать арендованную у неизвестного ему Батыра легкую и мягкую дубленку.
– Помнишь, вчера ты мне говорила – твоей маме везде мерещится наркомафия, а меня она считает главарем?
Людмила наморщила лоб:
– Ну да, припоминаю. Господи, какая ерунда, теперь-то…
– Но первооснова-то была? Почему наркомафия, а не банда,
– Спохватился! Сегодня он детсад чуть не спалил твоей зажигалкой-пистолетиком. В полицию играл. Теперь его и пушкой не разбудишь…
Был намек в словах Людмилы или только почудился? Едва Вадим решил об этом поразмыслить, как над правым ухом вострубил ангел-хранитель. В присутствии Стерлиговой он почему-то активизировал миссионерскую деятельность с поднадзорным контингентом. Вот и сейчас прошипел злым голосом: «Ты зачем сюда явился, Токмаков?»
«Являются черти, – парировал Вадим, – а оперсостав – прибывает для выполнения поставленных задач».
«Вот и выполняй, черт тебя побери!»
И сей же миг вышеупомянутый черт тоже подал голос: «Не теряйся, братан! Может, это последний раз!»
– Это хорошо, что Кирюху пушкой не разбудишь, – сказал Вадим вслух. – Значит, его не разбудит и телефонный разговор.
– А с кем ты собираешься говорить?
– Не я. Ты. Со своей мамой. С Алиной Павловной. Предупредишь, что я сейчас подъеду спасать ее от наркомафии. И заодно подскажешь адресок.
– Так ты за этим только и пришел?!
– Не только… Посмотреть на тебя, убедиться…
– Ну так смотри, – отступив на шаг, она проворно выскользнула из своего махрового халата, под которым, естественно, ничего не было. Точнее, было слишком много такого, что притягивало взгляд и руки полицейского.
Ангел-хранитель сердито зашипел ему в ухо, и Токмаков мужественно опустил глаза. Но это было не лучшее решение, потому что глаза тут же уперлись в золотистые тугие завитки волос внизу живота нудистки, которые она не брила вопреки моде.
Бермудский треугольник, неудержимо и гибельно тянувший к себе…
– У меня был трудный день, – хрипло сказал Токмаков.
– Вот и надо сбросить напряжение, – сказала она, шагнув к нему. Убедившись, что напряжение действительно имеет место быть, Людмила тут же помогла напрягшемуся органу обрести свободу.
Молния джинсов прошлась по чувствительному месту.
– Ах ты, бедняжка! – молниеносно отреагировала освободительница. – Ну, иди, иди сюда, дай я тебя поцелую!
Поцелуй изрядно затянулся…
Когда Токмаков смог, наконец, бросить взгляд на часы, стрелки продвинулись вперед минут на сорок. За это время пресловутая дубленка из Акмолы прошла еще одно испытание. Выяснилось, что в крайнем случае она удачно заменяет матрац, хотя и непонятно было, почему они с Людмилой не дошли до спальни, избрав прихожую местом для бесовских игрищ. Кажется, это становилось привычкой.
Отдышавшись, закурив, они вернулись к прерванному разговору. Чтобы больше ему ничего не мешало, Токмаков старательно запаковал хозяйку в халат, крепко накрепко завязав поясок.