Налог на убийство (сборник)
Шрифт:
Токмаков понял, что если не выпьет прямо сейчас, то все же использует Вована в качестве нунчак.
Бар находился на втором этаже. Чтобы попасть в него, пришлось пройти через компьютерный зал, обеспечивающий и выход во всемирную помойку – интернет. Сытенький зацепился языком с какими-то уродами. Судя по всему, он был здесь «в законе», чуть ли не одним из отцов-основателей.
Токмаков прочитал на экране монитора свободного компьютера: «Обворожительный транс-ведущий по имени Джульетта предлагает тебе окунуться в великолепный
К стойке бара Токмаков подошел огромными шагами. Здесь его ждал первый приятный сюрприз за этот вечер: девушка! Хотя в ней не было ничего особенного, обычная серенькая мышка, он был готов расцеловать ее. Просто по факту принадлежности к противоположному полу.
Вероятно, это желание было написано у него на лице. Барменша без слов хлопнула о стойку толстостенный стакан.
Токмаков скользнул глазами по длинному ряду разноцветных бутылок.
Текилу он отмел сразу из чувства противоречия.
Водка? Нет, водка хороша только на охоте, на рыбалке, под соленые грибочки, жареную кровь, шашлык из форели.
Коньяк – напиток сытых, умиротворяющий, под кофе.
Джин? Да, есть в нем свежесть можжевеловой горчинки, но стоит вспомнить джин с тоником в жестяных банках – пойло тинейджеров – как сразу пропадает охота. Отказать!
И тут его взгляд остановился на широкоплечей бутылке рома. Ром приятнее и мягче водки, не пахнет елкой, как джин, не отдает сибаритством коньяка, а по крепости даст фору и хваленой текиле.
– Ром, – сказал Токмаков.
– Со льдом? – прогнулась в пояснице барменша.
– С вашим поцелуем.
– Не могу. Меня сразу уволят.
– Да и черт с ним! В таком местечке работать…
– Есть свои плюсы. Никто не пристает.
– А не противно?
– Скорее, забавно. Эти голубые, они, знаете, как морские свинки: гладенькие, сытенькие, лезут друг на друга…
– Свинок-то зачем обижать?
Барменша вдруг с беспокойством оглянулась по сторонам:
– Ой, только никому не говорите, что я о них так… Они же тут все крутые, геи, одним словом.
– На мой взгляд обыкновенные, извиняюсь, педрилы! Вот, кстати, один такой по мою душу, – сказал Токмаков, заметив почти вбежавшего в бар Сытенького. – Слушайте, помогите, а? Не знаю, что лакает этот тип, но если он быстро дойдет до кондиции, я в долгу не останусь.
– Какой именно должна быть кондиция? – уточнила барменша, ловко пряча полтинник баксов, которым Токмаков сопроводил свою просьбу. Из возвращенного Дим Димычем долга осталась еще сотня.
– По душам надо с «голубцом» поговорить. Чтоб не темнил…
– Постараюсь. И поцелуй с меня на сдачу. Во внерабочее время.
Приятная девчушка… А у меня, в который раз подумал Токмаков, внерабочего времени просто не существует. Вот и сейчас вместо того,
Сытенький наконец заметил Токмакова, подбежал рысью, и смачно шлепнувшись на высокий табурет рядом с Токмаковым, заказал себе коктейль «Ночь страсти». Таким образом, задача барменши упрощалась. Кто пьет болтушку, всегда рискует нарваться.
Так и случилось. После первого бокала глаза педераста подернулись поволокой, после второго он развязал галстук, а после третьего – язык.
Токмаков пил ром, сразу заплатив за всю бутылку. Не раз, не два, и даже не сто два вел он разговоры «по душам» в прокуренных барах, занюханных пивнушках и роскошных ресторанах. Его собеседниками были разные люди, но алгоритм сохранялся. Вначале от собеседника удавалось услышать полунамеки и полуправду. Затем человек заигрывался, хотел показать свою значимость и осведомленность, а то и поиграть в Штирлица. Что же, Токмаков соглашался на роль папаши Мюллера, чтобы, наконец, в той самой куче навоза, о которой напоминал его первый учитель Коряпышев, проглянуло зернышко оперативнозначимой информации.
И на сей раз Токмаков мог поздравить себя с успехом. Пожеманившись, как красна девица, Сытенький, будь он неладен, рассказал, что представляла собой установка по сохранению генофонда нации. Сбылись худшие предположения Токмакова: он не получит от ФСБ медаль за выдающиеся заслуги. Все это время он ловил в черной комнате черную кошку, которой там не было в помине. Пресловутая установка по сохранению генофонда нации действительно была просто старым холодильником. Внутри холодильника находился дополнительный аккумулятор для поддержания температуры при отключении от сети и штативы с пробирками – как будто бы для спермы.
Информация требовала осмысления, но первая мысль Вадима Токмакова была такой: «И ради этого погиб Коряпышев?! Чтобы очередные воры смогли провернуть какую-то хитрую тему? Нет, ребята, не мечтайте. Вы – трутни, я – шершень, посмотрим, кто кого!»
2. Аврал в стрип-баре
Назвавшись груздем, то есть шершнем (после всех этих трансвеститов – пидарасов согласишься лучше быть даже шотландским пони, которые годами ходили по кругу в глубоких шахтах. А когда жалостливые люди поднимали их на поверхность, лошаденки все так же шли по кругу, как привыкли годами). Токмаков решил перейти в атаку по всему фронту.
Тем более, «клиент» уже дошел до кондиции.
– Слушай, Вова, а что это за контора – ФСО? – спросил Токмаков, пресекая очередную попытку Сытенького перебраться к нему на колени.
Тот не стал притворяться, будто ему не знакомо общество с ограниченной ответственностью ФСО, отправившее установку в Венгрию:
– Интеллигентные люди… Нашего круга, не какое-нибудь быдло… Исключительно научные сотрудники! Младшие, старшие, оч-чень секретные… Ведь ФСО – это что? Это Фонд содействия обронной промышленности!