Налоговая история. (Аспирантура, Бакалавриат, Магистратура). Учебное пособие.
Шрифт:
— Некоторые не доехали сегодня до ДК, поэтому график сдвинулся. Ты выступаешь после меня. Минут через тридцать... саунд-чека не было и не будет.
Я задрожала тут же, как цуцик, зарываясь поглубже в пиджак. Так скоро? Петь подряд, после Кирилла — вот это настоящая засада! Ещё и через полчаса ненастроенный микрофон!..
— Блин… Блин-блин-блин! Меня трясёт, — зачем-то честно призналась я ему.
— Я вижу, — хохотнул Соколов беззлобно. — Будешь чай?
— Да…
На этот раз — да!
Он тут же склонился к рюкзаку, лежащему на столике, выудил из него термос. Открутил крышку,
Я тут же узнала тот ягодный кисловатый запах.
— Уже на втором конкурсе выступаешь… пора завести свой дежурный термос.
— Обязательно, — зачем-то огрызнулась я и приняла в руки стакан.
Он был такой горячий, но не обжигал до сих пор ледяные руки. Я повела носом и ещё раз в целях безопасности принюхалась, пытаясь разгадать состав напитка. С подозрением покосилась на Соколова, но тот лишь широко обворожительно улыбнулся, томно поглядывая из-под век.
Ничего предосудительного я не нанюхала, разглядывая ямочки на мужских щеках. Пригубила, поняла, что чай приятной температуры и осушила залпом, ловя ладонью стекающие с ободка крышки капельки.
— Ещё?
— Да!
Я принялась поглощать второй стакан, чувствуя, как стремительно согреваюсь и прихожу в норму. Удивительно… но где-то ближе ко дну, уже в оставшихся нескольких глотках ощутила во рту странную усилившуюся горечь…
Коньяк!
______________________________________
«Stormy weather - песня в исполнении Etta James.
Глава 21. Те самые извинения
Отвыступав, я сбежала, словно Золушка с бала — ровно к полуночи. Моё красное платье не превратилось в лохмотья, болтливый таксист, к сожалению, не обернулся мышью, а «карету» с учётом субботних пробок подали к караоке стремительно скоро. У входа в «Фа-соль» парили облака табачного дыма, витали чужие разговоры и мелкие, как пыльца, снежинки, оседающие на зелёную вывеску и ступени. Я вбежала в самый разгар ночи, торопясь оставить за порогом мысли о результатах, которых, наверное, уже дождался Кирилл…
Ужасно не хотелось ему писать и интересоваться. Надин тревожить я тоже опасалась. Лучше было сделать вид, что мне плевать и узнать всё во вторник на занятии. Эх… хорошо же проходил тот январский конкурс, где жюри сразу показывали оценки на табличках. Оказалось, это редкая практика.
Лабищев — строгий щетинистый дядечка с кирпичной физиономией и узенькими очками — вызвал у меня впечатление своеобразного педанта. А я, с подачки Соколова проспиртованная и осмелевшая, чисто гипотетически могла такое наколбасить без должного самоконтроля, что стоило вспомнить себя на сцене, как меня начинало молниеносно бить дрожью до отбивающих буги-вуги зубов.«Я добавил совсем немного коньяка! Не преувеличивай!»,— а мне много и не надо! Я даже кефир не пила, как стала ходить на вокал!
Это был мой второй конкурс, а я уже поняла, почему Даша напрочь отказывалась пересматривать свои выступления в первую неделю и не спала после них ночами… отходняк настиг меня в караоке, прямо за исполнением «В Пиииииитере пииииить»*.
Мерзкий! Мерзкий Соколов! Уже второй раз выбивал
— У-у-у-у! Спасибо, Регина!
— Ещё увидимся!
— Региинааа! — с соседнего стола завопил пьяный пузатенький гость Максим сквозь следующую заигравшую песню. Настала очередь усача отдуваться. — Какая вы с-с-сногсш-ш-шибательная! Где вы были? Мы вас ждали с десяти часов…
Я, переодетая в своё концертное платье, поправила залаченные локоны и заулыбалась, переходя от одного к другому оживившемуся столику.
— Ура-а-а! Здравствуйте, а вот и я… нужно было выступить на конкурсе. Но теперь я в вашем распоряжении.
— О-о-о, конкурс! Иди-ка сюда, — подозвал мужчина. Послушавшись, я чуть перегнулась через круглую спинку кресла. — Поставь нам Лепса. Нашу с тобой лю-ю-юбимую…
Максим сунул мне в ладонь красную купюру, довольно пьяненько бегая глазками.
— Спасибо! Попрошу как можно громче!
Когда я только начинала работать, то всегда напоминала гостям, что заказать песню — это бесплатно. Но меня подловил Ярик и покрутил у виска: «Конечно, дядька случайно перепутал и сунул тебе пять тысяч по ошибке… дурашка ты, скажи спасибо и улыбнись»! Меня одаривали за «красивую улыбку», за «хорошее, ик, настроение», за «проникновенный голос» — а последнее было нереально приятно! Да и вообще — сейчас у меня шёл такой период, что основные пользующиеся спросом песни я выучила наизусть и пела… ну практически в своё удовольствие, пока ещё меня от них не воротило!
Повезло было переключиться от не совсем удачного выступления на работу и собрать урожай комплиментов от гостей. А уже от самой работы мы снова периодически отвлекались на баре…
— Держи, дружок. Пей медленнее, чтобы вкрыло, потому что больше наливать не буду. Эля меня вычислит по затраченному объёму, — Саша втихаря выставил в угол барной стойки рюмку, а её уволок Ярослав.
Не прислушавшись к совету, тут же опрокинул себе в рот — спрятал в надёжное место, — вернул пустую и целеустремлённо двинулся к столикам. А передо мной как обычно стоял стакан с водой. Без лимона, льда и веточки мяты, потому что Саша, наконец-то, уяснил, что мне бесполезно оказывать знаки внимания. Обычно я не заговаривала с ним первая без необходимости, но тут, в очередной раз наблюдая за общением парней в коллективе, решила уточнить…
— Слушай, Саш… — он, бородатенький, в новом фартуке скрупулёзно натирающий фужеры, тут же среагировал любопытствующим взглядом. — А ты разве не в обиде на Ярослава?
— Из-за чего? — непонятливо нахмурился он и вскинул головой.
— Из-за Оксаны… ты же Ярика сдал отцу?
— О… ты всё знаешь. Ну, да. Я сдал, — Саша опустил скучающий взгляд на блестящий в подсветке фужер и покрутил, пристально разглядывая. — Он своё наказание понёс почти два года назад, чего на него обижаться? Работаем всё-таки вместе… главное, что с Оксаной больше не общается!