Наложница Короля

Константин Фрес

И эти алые шелковые волосы, рассыпавшиеся по подушке! От одного взгляда на нее Кристиан чувствовал в своем сердце желание все бросить, забыть Зверя (сам виноват, коли позволил себя вокруг пальца обвести какой-то старухе!) и уехать, забрав красавицу с собой. Такую хочется держать при себе, никому не давать да что там давать – и показывать не хочется! Это мечта, не девушка. И всем бы она была хороша, если б не плакала. А она рыдала, тихо глотая слезы и обмирая от страха, готовая к самому худшему, покорно лежа в позе, какой ее учили – для того, чтобы любить своего Короля. И любого, кого он прикажет любить.

– Ну,

не плачь, – повторил в который раз Кристиан, забираясь в постель и положив руку на ее вздрагивающую грудь. – Не плачь, я не сделаю тебе больно. Дай посмотреть на тебя, дай полюбоваться тобой, голубка. Как же ты хороша, как хороша… Да ты же вся замерзла, глупенькое дитя. Дай я согрею тебя.

Он неторопливо развел в стороны ее руки, до того стыдливо прижатые к телу, и огладил их – неторопливо, накрывая всею ладонью, от подмышки до кончиков пальцев. Затем так же долго и любовно гладил все ее тело, накрывая ладонями, словно хотел не только согреть его, но и стереть с ее кожи липкий страх. Гладил грудь и животик, ладонью осторожно и мягко скользнул меж разведенных ног, обнимал крутые бедра.

– Ладная, – шептал он, сжимая ладонями по очереди каждую ее ножку и глада, гладя, – ох, какая ладная… Ягодами пахнешь, сладкая… чистая…

Эти неторопливые движения, эти безыскусные ласки возымели чудесное действие. Девушка словно успокоилась, ее рваное дыхание выровнялось, слезы перестали течь из ее темных испуганных глаз, и Кристиан, обласкав даже крохотные ступни, почувствовав, как те становятся в его ладонях теплыми и мягкими, накрыл девушку теплой мягкой шкурой, укутал, как ребенка, и завалился рядом – так, что затрещала старая деревянная кровать.

– Расскажи мне, – велел он, обнимая девушку поверх меха, – чем же напугал тебя Зверь?

Девушка нервно сглотнула, на ее красивом личике появилось выражение ужаса.

– Он рвал меня, – прошептала она. – Он хватал меня стальным пальцами и рвал мое тело, и не было ничего кроме боли и ужаса. Словно раскаленным железом клеймил, входя в меня.

– Резал ножом?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Ему не нужно оружия, – прошептала она. – Чтобы причинить боль, достаточно и его тела, его рук. И после ночи с ним не нужны… не нужны мужчины.

– И меня, значит, не пустишь? – уточнил Кристиан. Она отрицательно качнула головой, слезы снова потекли из ее глаз.

– Не пущу, – ответила она тихо. – Бери сам, господин. Но ничего, кроме боли и крови, от меня не жди.

– Это жалко, – ответил Кристиан. – Обычно женщинам нравится то, что с ним делают мужчины. Девушка снова покачала головой:

– Нет. Нет. Старая Королева иногда посылала меня прислуживать другим, но…

– Может, что не так с тобой? – с сомнением сказал хитрый Кристиан. – Дай посмотрю. А то и впрямь, может и пробовать не стоит? Где, говоришь, Зверь тебе сделал больнее всего?

Рука девушки дрогнула, потянулась и коснулась места между ног – так невинно и откровенно, что у Кристиана в ушах зашумело от возбуждения.

– Тут, господин, – тихо ответила она.

– Раздвинь-ка ножки, голубка моя, я пожалею, – прошептал Кристиан, осторожно опуская руку к лону девушки. – Я пожалею…

Осторожно, чуть касаясь пальцами нежной гладкой кожи, он водил рукой между покорно раздвинутых ножек, скользя рукой глубоко, под самые ягодицы

девушки и возвращаясь обратно, чуть поглаживая сжавшееся узкое лоно.

– Здесь было больно? – он нащупал сжавшийся вход и погладил его, чуть касаясь.

– Здесь, – тихо ответила девушка.

– У нас, на Севере, волки зализывают раны своим раненным волчицам, – сказал Кристиан. – Так их жалеют и лечат. Дай, я полечу тебя. Не бойся. Не возьму тебя, если не пускаешь.

Девушка испугано вздрогнула, но ноги покорно развела и обняла ими горячие плечи Кристиана. Он устроился между ее ног, обнял ее бедра, прижался поцелуем к нежной внутренней поверхности, где кожа тоньше розового лепестка.

– Как же ты пахнешь, – прошептал он, одурев от ее аромата, целуя ее еще и еще, прихватывая губами тонкую кожу, целуя гладкий лобок и скрывающие лоно губы. – Как самая спелая ягода. Нет в мире женщины вкуснее!

Он провел языком по ее губами, еще и еще, все настойчивее, пока они не набухли и не раскрылись перед ним сами, открывая лоно, и девушка вздрогнула, нетерпеливо завозилась.

– Что, больно? – сочувственно спросил хитрый Кристиан, поглаживая ее шелковистые, подрагивающие бедра. – Бедная. Все еще болит.

Он склонился над подрагивающей девушкой и его язык настойчиво пощекотал сжатый вход в ее лоно, мягко, но чувствительно, и девушка снова охнула. В ее животе вдруг разгорелось странное ощущение – жара и слабости, – и лоно, не знавшее ласки, зажгло странным жжением.

– Тут тоже больно? – сочувственно поинтересовался Кристиан, положив горячую ладонь на ее вздрагивающий живот и касаясь языком маленького бугорка меж ее припухших розовых губок.

От самого легкого касания к этому месту девушка охнула, неловко задвигав бедрами, словно пытаясь отползти, освободиться от рук, удерживающих ее за бедра, но Кристиан нашел свою сладкую ягодку и отпускать ее не собирался. Его губы сжимали, ласкали ее, язык вылизывал, дразнил этот чувствительный бугорок, и девушка, борясь с противоречивыми желаниями тотчас сомкнуть, сжать ноги или прижиться еще крепче дрожащим телом к жадному языку, к поглаживающему быстро намокающий вход пальцу, унимающему острый жар, но рождающему приятную желанную тяжесть, прорастающую теплым потоком вглубь тела.

– Терпи, ягодка моя, – шептал Кристиан, на миг отстраняясь. Ее крики звенели в его ушах, его руки дрожали, сжимая ее мягкое теплое тело, разгорающееся жаром желания. – Знахарки же, небось, не так лечат? Заставляют пить горькие снадобья за тычут руками куда не следует? Я не обижу, ягодка, – и он снова касался языком набухшего, пульсирующего бугорка, и девушка заходилась в нежных стонах, не в силах их сдержать.

Лечение Кристиана оказалось странным и коварным; оно было невыносимым, девушка дрожала, крепко прижатая к его языку, к его ласкающему рту, то вскрикивая и мечась, то в изнеможении падая в постель, горячо дыша раскрытыми губами. Она и не заметила, как большой палец Кристиана проник в ее тело, совсем неглубоко, и теперь поглаживал ее изнутри, наполняя ее живот тяжелой пульсацией, такой приятной и желанной. От более глубокого проникновения девушка зарычала, заворчала как волчица, дрожа напряженными ногами, животом, нетерпеливо ерзая и не понимая сама, чего жаждет и к чему стремится ее тело, наполненное непонятным обжигающе-приятным жаром.