Наложница Короля
Шрифт:
– Чья ты дочь, Катрина? – спросил Кристиан, припоминая, как девушку называла Старая Королева. Обойдя всю комнату, он потушил все свечи, погрузив ее во мрак. – Я вижу, ты не из знати. Стала бы знатная дама есть мой хлеб… Тьфу ты, у этой старухи даже свечи пахнут смертью и тленом… лучше мои зажжем, всего пару, но нам хватит. Ну, ныряй обратно под шкуры!
– Что ты знаешь о пище, которой потчует Старая Королева? Крысы на помойке питаются лучше, а вот твой хлеб… М-м-м-м, вкусно как! Кажется, всю жизнь не ела ничего такого же вкусного!
Катрина
– Застудишься, господин, – пискнула Катрина, глядя, как Кристиан, склонив голову, отворачивая лицо от пурги, рвущейся в окно, удерживает раму открытой.
– Ничего, я привычный, – ответил Кристиан. – Но ты не ответила. Чья ты дочь? Торговца? Ремесленника?
– Не угадал, – фыркнула девушка. – Охотника. Мой отец охотился в этих лесах.
– Охотился? – переспросил Кристиан, захлопнув окно. Вой пурги умолк, стало совсем тихо, но холодно, обжигающе холодно, и Кристиан поспешил в постель, к ожидающей его девушке.
Скользнув под теплые шкуры, он обнял ее бедра ледяными ладонями, ухватил за мягкий живот, отчего она завизжала, колотя ногами, засмеялась.
– Живая! – целуя ее душистые щеки холодными губами, шептал Кристиан, подминая ее под себя, нарочно греясь об ее распаренное тело. – Веселая. Хорошая ты девушка, Катарина, охотничья дочь. Так что стало с твоим отцом?
Катрина вмиг смолкла, перестала заливисто смеяться, напряглась. Кристиан почувствовал, как ее руки уперлись в его плечи, словно девушка хотела с ненавистью скинуть его с себя, оттолкнуть.
– Я дорого досталась Королю, – прошептала она с лютой злобой. – Очень дорого. Они гнали меня, а отец бил их стрелами как вепрей!
– Многих убил?
– Восьмерых. Восьмерых, прежде чем его…
– Ничего, Катарина, ничего. Не тебе ли не знать, что иногда жизнь пострашнее смерти будет?
– Твоя правда, господин, – вздохнула Катарина и словно оттаяла, расслабилась, позволила его рукам обнять себя. – Почему ты все время спрашиваешь о нем, господин? О Звере?
– Потому что я приехал сюда ради него, – ответил Кристиан. – Я оставил тут друга и человека, а теперь вдруг слышу о каком-то монстре и чудовище, каковым он никогда не был. И мне не нравится, ой как не нравится то, что я слышу.
– Но он чудовище, – доверительно прошептала Катрина. – Жуткое чудовище! На руках его стальные когти, он ими скребет по стене, приближаясь. Этот жуткий звук… от него я чуть не померла от страха!
– Такая-то
– Видит бог – я не вру! Очень напугалась. От звука его крадущихся шагов, от шуршания его шубы по полу, от его гадкого, злого смеха… Он ходил в темноте по комнате, невидимый, высекая этот скрежет из каменных стен, и тихо смеялся, слыша, как мне страшно, как я плачу и дрожу на ложе, ожидая его.
– Так он не сразу напал?
– О, нет! Ему как будто нравилось пугать меня. Он наслаждался моей беспомощностью и ужасом. Знаешь, господин, как страшно лежать голышом, привязанной за руки и за ноги, не ведая, что придет в голову Зверю? Я уж молила, чтоб все скорее кончилось. Хотела даже, чтоб он убил меня, но он играл, пугал, пока не насытился… Там все стены исцарапаны, я видела. Он всех так пугает. Пьет их отчаяние, страх и стыд.
– Странно это. Старая Королева говорила, что Зверь себя сдерживать не мог, как хотел женщину, а ты говоришь о неторопливом и злобном, расчетливом существе…
– Я с ним тогда была, а не она!– огрызнулась Катрина. – Мне знать лучше, как ведет себя Зверь, когда хочет!
– Не сердись, ягодка. Ух, как норов у тебя крут! Как ты переменилась! Строптивая какая! А где та тихая послушная дева, что я привел сюда? Может, выдрать тебя для острастки?
– Ты обещал, что не обидишь. Слово Сердечного Брата Короля давал. Или твое слово уже ничего не стоит?!
Кристиан рассмеялся, удобнее устраиваясь меж ее ног, заставляя ее обнять себя крепче, чтоб согреться скорее.
– Ладно, не злись, ягодка, – проговорил он, – говори дальше.
– А что дальше? Дальше он набросился на меня, навалился медвежьей вонючей тушей, аж не вздохнуть было. Стиснул своими стальными когтями мне щеки, да так, что, казалось, нажми он еще чуток – и кожа треснет. Смеялся мне в лицо, сидя у меня на животе. Маску не снимал – я видела только, как глаза горят дикие в прорезях. Красные, как угли. Как у демона, как у быка дикого. Стаскивает штаны, а у самого руки трясутся, когти друг о друга гремят. Я молила быть мягче и кричала, что он не разбойник в лесу, а Король, да только он все хохотал, как безумный… и насильничал потом люто, дико. Нарочно больнее делал. В шубе своей, не раздеваясь. Как нелюдь. Как животное. Как безумное чудовище. Словно мстил.
– Почему мстил? – спросил Кристиан.
– Не знаю. Такую боль и с таким наслаждением причиняют только лютым врагам, а не невестам. Что я плохого ему сделала? Ничего. Так за что он ненавидит меня так?
– Странно, странно… – проговорил Кристиан задумчиво. – Я спрошу у него…
– Спросишь?! Как же ты спросишь, господин, коли Король нем?!
– Нем?! – удивился теперь Кристиан. – Вот тут ты что-то путаешь. Когда я знал его, он был весьма болтливым и даже похабные песни любил петь, каким его научили в походе старые вояки… С чего это он нем?!