Нам бы день простоять, да ночь продержаться!

Протасов Сергей Анатольевич

Огонь батарей с острова и из бухты был весьма точным, так что 4-й и 5-й минные отряды, не став испытывать судьбу, тоже развернулись и начали отходить на зигзаге в направлении позиции «Дмитрия Донского», чтобы не мешать вести огонь главным силам, уже заканчивавшим пристрелку. Похоже, теперь удалось выявить уже все огневые средства противника и пришла пора привести их к молчанию.

Главный десантный отряд из вспомогательных крейсеров с прорывателями в голове тем временем медленно приближался к Йокосуке с севера. Они не стреляли, крадучись пробираясь во враждебных водах, очень внимательно всматриваясь в волны перед собой и вокруг. Не мелькнет ли перископ или еще какое видимое проявление опасности. Оба бронепалубника, не

наблюдая судов противника со стороны Иокогамы, также двинулись к Йокосуке, начав стрелять по фортам и довольно быстро догоняя десантную группу.

Все это вынудило противника перенести огонь большей части своих пушек на северные сектора. Только батареи острова Сару, судя по всему, не имевшие возможности стрелять в том направлении, продолжали посылать залпы по эсминцам уже вдогонку, едва различая в дыму свои верткие цели.

С флагмана, отметив сменившиеся приоритеты противника, приказали миноносцам с тралами и их прикрытию завесить дымом главные силы с юга, поскольку ранее поставленную завесу уже разогнало ветром. Сразу выбросив клубы густого выхлопа из труб, стелившиеся по воде силуэты двинулись назад к Йокосуке, разделяясь на две группы. Отстававшие, уж совсем приплюснутые четырехтрубные поспешно убирали тралы, готовясь к маневренному бою, а остальные шестеро с двумя и тремя трубами быстро набирали ход. Редкие залпы с острова Сару, а потом и тяжелых гаубиц из бухты Йокашикаши они словно не замечали и, размашисто петляя, продвигались в направлении мыса Хакодзакитё.

Остановить их так и не удалось, пока они сами не развернулись на обратный курс, когда тягучий маслянистый смог полностью скрыл русские броненосные колонны от береговых наблюдателей, находящихся восточнее военной гавани Йокосуки. Это лишило возможности корректировать стрельбу по знакам падения своих залпов половину японских батарей, что позволило броненосцам полностью сосредоточиться на укреплениях севернее порта, наиболее опасных для прорывающихся сил.

Расположенные там форты уже явно сдавали. Только вовсе не благодаря искусству корабельных пушкарей. Добиться чего-то подобного при таких условиях видимости всего за четверть часа было просто нереально. Это сказалось то, что примерно с половины шестого, судя по разрывам шрапнели над «окучиваемыми» японскими позициями, их начали обстреливать еще и с тыла. Шрапнель точно была не флотская. Корабли еще только готовились ввести ее в дело, выставляя задержки по трубке по мере уточнения дистанции.

Видя это, Йессен предложил воспользоваться моментом, опасаясь, что наиболее эффективный обстрел японских позиций с тыла может в любой момент прекратиться. Дубасов, после недолгого размышления, дал «добро» и распорядился подать сигнал эсминцам с морской пехотой и матросами на борту и их эскорту. Они как раз откатились на север и находились всего в пяти кабельтовых к востоку от мыса Нацушимато, так что оставалось только увеличить ход, повернуть на юго-запад и ломануться в порт, где и приступить к высадке. А броненосная колонна начала разворот «все вдруг», ложась на обратный галс, чтобы бить как можно круче с севера. Пусть этим увеличивалась дальность, зато исключалась вероятность поражения десантных сил своими же шальными перелетами.

Вторая волна десанта на высокобортных вспомогательных крейсерах к этому моменту еще только миновала мыс Косиба, аккуратно пробираясь за своим тральным авангардом из прорывателей. Мин на своем пути они пока не обнаружили и активно включились в дуэль с батареями. «Богатырь» и «Светлана» держались у них за кормой и старательно опекали, ведя частый огонь всеми калибрами.

Стрельба скорострелок сразу шести крейсеров менее чем с двух миль по мысу Нацушимато, в сочетании с непрекращавшимся обстрелом с тыла и огнем броненосцев по району батарей Хокадзаките быстро расстроила ответный огонь всего западного фланга японской обороны, практически открыв дорогу

в торговую гавань.

Всем уже казалось, что дело сделано. Едва достигли бакенов, обозначавших японский фарватер, тральщики-прорыватели, выполнив свою задачу, отвалили в сторону, уводя за собой и бронепалубники. Дальше серьезных препятствий уже не ожидали, а мешаться под ногами у судов с десантом явно не стоило.

Но японцы, как вскоре выяснилось, имели туза в рукаве. Едва начал обозначаться прорыв в порт, они ввели в дело еще одну тяжелую пушечную батарею, размещенную на западном берегу входа в бухту Нагаура, в глубине которой и находилась торговая гавань. Она теперь била прямо в лоб атакующим с минимальной дистанции. Причем из-за плотного обстрела Хакодзакитё, окутавшегося дымом и пылью, ее с броненосцев не видели. Более того, даже из атакующих кораблей, только-только показавшихся из-за мыса Нацушимато, лишь ведущий вспомогательный крейсер заметил, откуда прилетело, и мог отвечать. И тот, после завершения уже начатого им поворота на боевой курс, всего из одной баковой шестидюймовки.

Вокруг головного «Риона», еще только нацеливавшегося в бухту Нагаура, встали высокие всплески, и не только. Сверкнуло желто-рыжим, сразу выплеснув клубящимся, зловеще-бурым вдоль правого борта. Это один из четырех снарядов первого же залпа «из засады» угодил в корпус позади мостика всего в двух футах выше ватерлинии.

Легко проломив обшивку, почти десятипудовый фугас (как позже выяснилось, калибра 240 мм) разорвался в кормовой угольной яме. Вырвав здоровенный кусок снаружи, он разрушил еще и внутреннюю, и кормовую переборки бункера, повредив осколками машину и вызвав возгорание в третьем трюме, забитом армейским имуществом.

Образовавшаяся в борту большая пробоина, нижним краем доходившая до ватерлинии, была очень опасной. Через нее сразу начали захлестывать волны, разливаясь по раскуроченным настилам, густо испачканным машинным маслом, хлынувшим из пробитой цистерны. Хлопотавшие у механизмов люди оскальзывались, пачкаясь во всем этом. Благо машину уже остановили, иначе не обошлось бы без увечных.

Следом за залпом этой батареи открыли огонь не менее двух десятков полевых пушек из окрестностей торговой гавани порта и со станции Таура, казалось, прямо с эшелонов, среди лабиринтов железнодорожных путей. Кроме того, из-под самого мыса Хакодзакитё блеснули высверки залпа с какого-то корабля, стоявшего на якоре. Но все это предназначалось уже головной десантной группе. На эсминцы, к тому моменту миновавшие огневой рубеж этой коварной батареи, разом обрушились десятки мелких и средних снарядов.

Но и это, как выяснилось, было не все. Откуда-то из-за возвышенностей Нацушимато ударило еще не менее двух батарей, в том числе гаубиц, плотно взявших в оборот вспомогательные крейсеры. Судя по плотному накрытию, те как раз достигли заранее пристрелянного ими сектора.

Столь горячий прием, считай на пороге, вызвал замешательство. Под неожиданно точным и опасным огнем шедшие в колонне вторым и третьим «Сунгари» с «Амуром» были вынуждены снизить обороты на винтах и начать осторожно обходить потерявшего ход собрата. При этом они несли потери в собственной пехоте, уже начавшей подниматься на палубы и готовиться к высадке.

Бывший замыкающим в колонне «Кубань» начал подготовку к буксировке «потерпевшего». Для этого он вовсе застопорил ход, что оказалось весьма кстати. Со случайно занятой им самой арьергардной позиции он имел лучший обзор в западном направлении, чем все остальные. Благодаря чему из его «вороньего гнезда» смогли определить район развертывания японских гаубиц, и крейсер сразу сыпанул туда пару бортовых залпов, давших немедленный результат. Накрытая батарея замолчала. А после еще трех залпов с переменными прицелами и целиками заткнулась и прочая мелочь, досаждавшая ополовиненным десантным силам, продолжившим движение. А тут и подмога подоспела.