Нам бы день простоять, да ночь продержаться!
Шрифт:
Глава 14
Готовились и русские. Гавань Кисарадзу была неприятно мелководной. Стоянка тяжелых кораблей оказалась возможна только в юго-западном углу довольно обширной бухты, примерно посередине условной линии, проведенной между мысом Фуджими и устьем реки Обицу. Здесь сразу после прорыва в Токийский залив встали на якоря в одну шеренгу, уходившую в северо-восточном направлении, самые крупные броненосцы «Орел», «Бородино», «Слава» и «Александр III».
«Урал» снова был превращен в штабной корабль. Залатавшись, откачавшись и разгрузившись, он сидел в воде ровно, однако для прямого боевого использования пока еще не годился. Вместе со вспомогательными крейсерами и пароходами
Между пароходной стоянкой и стоянкой новых броненосцев, но на полмили севернее, разместились «Александр II» и «Сисой Великий», тоже имевшие чуть меньшую осадку. Немного севернее «Бородинцев» была оборудована огороженная с четырех сторон прямоугольником растянутых на поплавках противоторпедных сетей позиция для «Дмитрия Донского». Ему предстояло занять ее сразу после окончания своей вахты у разбитого форта. Место, выбранное для нее, позволяло достаточно быстро выйти в море в случае необходимости даже в малую воду. При этом скорострельная артиллерия крейсера с наступлением темноты должна была обеспечивать устойчивость патрульных линий, охранявших основные силы, сооружаемое главное боновое заграждение на западе и «противомоскитную» линию, которой собирались перегородить отмели в устье Обицу на севере.
Тыловики работали не покладая рук. Все стоянки крупных кораблей к вечеру успели обвеховать и оснастить навигационными знаками. Хотя они и имели достаточную глубину для самостоятельного выхода из бухты в залив, из-за мелководья маневрирование в отлив оставалось довольно сложным. Поэтому возле больших броненосцев постоянно держались один-два катера с лоцманами навигационной службы.
С завершением развертывания заграждений и сил его прикрытия, обоз и штаб считались достаточно хорошо защищенными от возможных атак из залива по глубокой воде. Но у северного края оборонительного периметра, ограниченного приливными отмелями Банзу, оставались достаточно широкие открытые пространства на мелководье, куда в малую воду не могли забраться даже катера.
Достаточно надежно перекрыть их только огнем артиллерии не представлялось возможным. Поэтому для выправления ситуации напротив устья реки Обицу затопили пять небольших рыбацких шхун и несколько речных плоскодонный посудин. На палубах за брустверами из камня и мешков с землей разместили наблюдателей, со всем необходимым для сигнализации ночью имуществом, десантные пушки и пулеметы.
А сами остовы, возвышавшиеся над водой, соединили импровизированными заграждениями из найденных в Кисарадзу цепей и толстых пеньковых канатов. Так же растянули в несколько рядов ленты связанных рыбацких сетей, соединив их тросами с самодельными поплавками, чтобы максимально осложнить продвижение японской мелочовки ночью, когда она наверняка активизируется. Днем небольшим судам можно было форсировать это препятствие по извилистому проходу между ним и основным заграждением, хорошо пристрелянным с батарей и с корабельной стоянки. На обоих берегах Обицу развернули полевые батареи и позиции пулеметов, с которых в обязательном порядке пристреляли проход и наиболее угрожаемые сектора.
Чтобы скрыть от противника развертывание всего этого ассортимента, а заодно обезопасить в преддверии ночи свой фланг, сразу после полудня катера устроили импровизированное контрнаступление по мелям в северном, а потом в северо-восточном направлении и заняли отсекающие позиции севернее Содегауры. Одновременно высаженные в Кисарадзу войска форсированным маршем двинулись на север, имея перед собой усиленные передовые дозоры. Едва наткнувшись на организованное сопротивление, они встали в оборону вдоль берега небольшой реки, заняв деревню Анегасаки, между Содегаурой
Но все равно, район Банзу – Содегаура вызывал наибольшие опасения. Особенно с учетом того, что во второй половине дня с этой стороны снова начали появляться подозрительные мелкие суда, пароходы, катера, шхуны, пытавшиеся обследовать сооружаемую преграду или даже пробраться известными им проходами в мелководье в саму бухту.
На западном фланге заграждений у маяка Фуджими с самого начала оставили довольно широкий прогал в боне. Он был необходим, чтобы иметь возможность покинуть стоянку при необходимости. Предполагалось уже в ближайшее время перекрыть его раздвижными боновыми воротами, обеспечив артиллерийское прикрытие с торчавшего рядом с ним на мели «Анадыря» и разворачиваемых на берегу батарей, в том числе двух прожекторных.
Никакой связи с первой ударной группой по-прежнему не было, но поводом для беспокойства это пока не являлось. Явные признаки ее активности уже зафиксировали, а возникшее отставание от графика в Токийском заливе, скорее всего, не превышает таковое у Небогатова. Его там гораздо сильнее треплет непогодой. Установить полноценное взаимодействие, конечно, было необходимо, но этого предполагалось добиться в процессе продолжения поэтапного штурма. Сейчас просто не имелось соответствующих возможностей.
Радио не действовало, что было вполне ожидаемо, а другими резервными способами воспользоваться не могли. О прямом обмене информацией через аэростаты наблюдения или с помощью сигнальных змеев оставалось лишь мечтать. Погода, мягко говоря, не соответствовала. Даже стихни прямо сейчас промозглый порывистый ветер, сквозь носившуюся в воздухе мельчайшую водяную взвесь никто ничего не увидел бы дальше трех, максимум четырех миль.
Такая видимость не давала шанса разглядеть даже мигание гелиографов, вполне возможно, уже установленных «небогатовцами» на вершинах перевала вдоль железной дороги, шедшей из Дзуси в Йокосуку поперек полуострова Миура. Именно вдоль нее должен был наступать его десант. А морем мы еще владели не достаточно, чтобы из залива Сагами или туда можно было слать депеши посыльными судами.
Хорошо хоть с «Нахимовым» наладили устойчивую светосигнальную связь через захваченный форт на мысе Фуцу. Провод, прокинутый к нему из Кисарадзу еще его прежними хозяевами и в спешке просто рубанутый шашкой на телеграфе в Охори, минеры срастили быстро. А все остальное сохранилось в исправности.
С подбитого крейсера, прикинувшегося «издыхающим львом», доложили о четырех больших пароходах, ушедших мимо мыса Каннон к югу, буквально впритирку к скалам. Причем этот караван настолько удачно скрывался, что ни с «Донского», ни с Фуцу его не смогли разглядеть на фоне берега. Сопровождали ускользнувший отряд или конвой несколько крупных четырехтрубных миноносцев.
Такое известие вызвало недоумение и усилило общую тревогу, поскольку было для всех совершенно не понятным. Оттягивание столь значительных сил в самый напряженный момент с основной арены боевых действий всем казалось не логичным. На попытку бегства и спасения чего-то особо ценного было совершенно не похоже. Главные крепости Токийского залива все еще сохраняли полную боеспособность.
Скорее всего, воспользовавшись заминкой в продвижении к намеченным целям нашей основной группировки вторжения, противник решил напасть всеми наличными силами на ударную группу в заливе Сагами, изначально более слабую. Вполне могло оказаться, что при атаке Тагоэ Небогатов понес тяжелые потери в кораблях от мин и непогоды и сейчас не имеет возможности обеспечить нормальную защиту своему конвою и подранкам. А японцам, в отличие от нас, это стало известно, чем они и спешат воспользоваться.