Нам бы день простоять, да ночь продержаться!
Шрифт:
В Нагауре все прошло гораздо спокойнее. Там до железной дороги было далеко, а охрана из ополченцев всерьез сопротивляться не могла. Уходя, разорили телеграф, забрав аппарат с куском провода аршин в сто, не меньше, и телеграфиста. Закончили у обоих мостов уже в сумерках, на всех парах поспешив обратно.
А в Кисарадзу, за время их отсутствия, все изменилось. Из бухты через ворота еще даже не успели выйти все транспорты, задействованные в предстоящей высадке, начальство скомандовало «отбой», предупредив, что флот возвращается на стоянку. В свете таких новостей тот факт, что «эвакуаторы» своим рейдом смогли отогнать за отмели Банзу назойливую японскую мелочь, пришелся очень кстати.
Правда сразу после их возвращения она появились снова. И уже явно начинала наглеть в предвкушении скорого разгула. Судя по ее поведению, больше похожему на разведку боем, предстоящая ночь обещала быть весьма содержательной. Но это, пожалуй, и к лучшему. Устали все жутко, а потому считали, что лучше отбиваться
Но высшее командование такую точку зрения отнюдь не разделяло. Оно пребывало в весьма растрепанных чувствах. За истекшие сутки произошло слишком много непредвиденного. Неожиданности сыпались отовсюду, начиная с погоды и вызванных этим навигационных ошибок, и заканчивая сюрпризами от противника. В то, что они закончились, совершенно не верилось.
Самый главный козырь – внезапность атаки – оказался потерян еще на старте, ни одна из домашних заготовок не сработала так, как планировалось, а теперь еще и предстояла ночевка во враждебных водах с разозленным и недобитым врагом под самым боком. И требовалось срочно принимать решение – оставаться здесь и пытаться отразить неизбежные нападения, либо бросить все, что мешает движению и, снова воспользовавшись приближающейся темнотой, пытаться вырваться из залива, все больше начинавшего напоминать ловушку.
Между тем никакой определенности с общей ситуацией, в первую очередь из-за отсутствия сведений о положении дел, у Небогатова не было. Для решения этой первоочередной проблемы великий князь Михаил предложил отправить для связи с первой ударной группой и выяснения обстановки в районе Тагоэ какой-нибудь из эсминцев.
Согласовать дальнейшие действия сейчас было просто жизненно необходимо, так как от первоначальных планов ничего уже не осталось. Судя по тому факту, что светосигнальную связь с нашими силами, атакующими из залива Сагами, так и не удалось установить, там ситуация примерно та же. Они, вероятно, тоже столкнулись с непредвиденными трудностями, заметно осложнившими дело.
Дубасов с таким предложением был полностью согласен и приказал снять с дозоров и вызвать в гавань «Громящего» с «Видным» для пополнения запасов и последующей отправки их связными судами за Миуру. Но по независящим от них причинам миноносцы задержались и смогли встать на бункеровку только после полуночи. Такая задержка уже ставила под сомнение возможность их успешного прорыва через пролив Урага в южном направлении и благополучного возвращения назад до рассвета, учитывая необходимое время для поиска отряда Небогатова и обмена штабной корреспонденцией.
Командир «Видного» капитан второго ранга Бурнаховский, назначенный старшим в группе, отправил соответствующий запрос в штаб. Но в ответ нарвался на встречный запрос об обосновании задержки выполнения ответственного задания, которое никто не отменял. Там явно нервничали и торопили. Да и было от чего.
Не став углубляться и осложнять далее, бункеровку свернули, едва начав, иначе вообще не имело смысла трогаться с места. Это обстоятельство наложило серьезные ограничения на автономность посыльных. Но иного выбора не оставалось. В итоге эсминцы отправились в свой опасный рейс уже после завершения первого раунда ночных схваток с японскими миноносцами, в самый разгар нового приступа стрельбы где-то в районе Обицу, снова сопровождавшегося мощными световыми эффектами.
Японские атаки начались еще до наступления полной темноты. Кроме отбитых нападений эсминцев и вспомогательных крейсеров со стороны Ураги уже в глубоких сумерках, как и ожидалось, резко активизировалась японская мелюзга. Первую вылазку удачно сорвали прорыватели-эвакуаторы, так что массированного наплыва в самый неподходящий момент (когда еще только заканчивали втягиваться в открытый проход в боне) не получилось. Но спустя менее чем полчаса после их возвращения попытка повторилась.
Поодиночке и группами небольшие суда потянулись к северному краю бухты сначала вдоль побережья со стороны Чибы, а потом и со стороны Иокогамы и Токио, где, видимо, хотели спрятаться, но передумали, осознав, что за ними никто не гонится. Об их появлении своевременно сообщили береговые посты, после чего объявили боевую тревогу.
Наткнувшись на катерные дозоры, выдвинутые навстречу и сразу выдавшие каскады осветительных ракет, они не стали вилять, а наоборот – бросились вперед. Несмотря на серьезные одномоментные потери от дружного залпа с катеров сторожевыми минами [24] и сразу за этим хлестнувших в накатывавшие шеренги пулеметных очередей и мелких снарядов, они вяло огрызались, но упорно лезли дальше. А получив серьезную поддержку в виде нескольких каботажников, вооруженных легкими скорострельными пушками, обслуживаемыми хорошо обученными расчетами, довольно быстро отжали наших катерников сначала до Содегауры, а затем и до самого заграждения, где в дело вступили ждавшие этого батареи и пулеметные позиции, существенно перекрывавшие
24
В реальной истории на Второй эскадре во время плавания изготовили сторожевые мины, «предназначенные, главным образом, для употребления в сторожевой цепи против прорывающихся миноносцев». Об этом говорится в циркуляре Штаба эскадры № 38 от 12.01.1905 г. Мина была надкалиберной и крепилась к шесту, вкладываемому в ствол 47-миллиметровой пушки. После ряда испытаний и опытных стрельб вышел циркуляр № 141 от 21.02.1905 года. Согласно ему «запальный пироксилин для заряжания сторожевых мин и пороховые заряды для стрельбы ими следует принять с броненосца “Бородино”. На каждую мину надо принять 15 сплошных шашек призматического пироксилина, относительно 2-х рассверленных шашек поступать по циркуляру № 38. Для порохового заряда принять три шашки призматического пороха». Мина приспособлена для стрельбы из 47-миллиметровой пушки и при угле возвышения орудия около 12° и при нижеуказанном заряде пролетает около 500 футов по воздуху и 20–40 футов по воде, при этом точно держит данное направление. Взрыв мины происходит при попадании ее в твердый предмет. Мина состоит из железного корпуса, к переднему донышку которого присоединяется ударник с боевой и предохранительными чеками, совершенно того же устройства, что у метательной мины, задняя крышка снабжена патрубком для вставления ясеневого хвоста. Мина заряжается запальным пироксилином: на оболочку капсюльной трубки надеваются две рассверленные шашки, остальное пространство заполняется сплошными шашками и кусками пироксилина. Вес заряда при 2–3 % влажности не должен превышать 10 фунтов (от 9 1/2 до 10); при хорошей же плотности заряжания в мину можно поместить около 13 фунтов. Поэтому под крышку приходится ставить деревянную крестовину для удержания заряда на месте. Для выбрасывания мины из пушки после целого ряда выстрелов с миноносца «Быстрый» остановились на следующем заряде: в пустую гильзу патрона 47 мм насыпается на донышко 4 грамма артиллерийского пороха, на него ставятся 3 шашки призматического пороха, вес которых – 150 граммов. Шашки удерживаются на месте картонным пыжом, остальное пространство в гильзе заполняется паклей (слабо), хвост мины вставляется в дуло орудия; хвост должен быть такой длины, чтобы при прилегании патрубка к дульному срезу конец хвоста отстоял от конической части каморы на 4 1/2 , каковое пространство заполняется пыжом. Пыж состоит из асбестовых кружков, перетянутых по производящим образуемого цилиндрика парусной ниткой, накрест. При испытаниях употреблялось от 22 до 25 кружков, вырезанных из листового асбеста в 3/16 толщиною. Пыж забивается пробойником и при вставлении хвоста прижимается им к гильзе. При выстреле орудию дают угол возвышения около 12°, для установки служит минный уровень. Можно сделать на станке постоянную метку. Приготовление мины к выстрелу производится следующим образом: 1) открывают затвор орудия и забивают пыж; 2) ыставляют на место гильзу и закрывают, затвор; 3) в это же время присоединяют к ударнику капсюльную трубку со вложенным в неё капсюлем, убедившись, что обе чеки на месте; 4) навинчивают ударник на мину, (кожаная прокладка должна быть на месте); 5) вставляют хвост мины в дуло орудия, нажимая им на пыж; 6) вынимают предохранительную чеку, которая передается офицеру. На минный или паровой катер мина подается с навинченным ударником, со вставленным капсюлем и предохранительной чекой. Сторожевые мины заряжаются и хранятся согласно правилам по минному делу, относящимся до запальных стаканов; заряды для стрельбы ими хранятся, как заряды для стрельбы метательными минами. Главные веса и размерения сторожевой мины следующие. Полный вес мины с зарядом и ударником около 23 ф. Вес корпуса с ударником 13 1/2 –13 1/3 . Вес ударника 7/8 –2. Вес заряда 9 1/2 –10. Длина хвоста от патрубка до заднего конца 4 ф. 11 д. Полная длина хвоста 5 ф. 2 д.»
Дальше была бойня! Ее участники позже рассказывали, что в мерцающем свете спускавшихся на парашютах люстр казалось, будто противник накатывался сплошной волной, совершенно игнорируя достаточно плотный артиллерийский и пулеметный огонь с катеров, а потом и с берега. Небольшие японские пароходы, шхуны, катера, боты, сайпаны, даже чуть ли не гребные рыбацкие посудины, в подавляющем своем большинстве даже не имевшие никакого вооружения, упорно ползли к бухте. На смену разбитым или подожженным в освещенной полосе из дыма, не успевавшего развеиваться, сразу появлялись другие, за ними следующие, во все возрастающих количествах.
На патрульных катерах в такой суматохе перезарядить орудия минами повторно уже даже не пытались. Несмотря на отработанный до автоматизма процесс, времени такая возня с полутораметровым боеприпасом, засовываемым в дула с целой охапкой пыжей, отнимала немало. Так что просто активно палили штатными боеприпасами во все чужое, что видели. А поскольку видели много чего такого, вскоре почти полностью израсходовали боезапас для пушек и пулеметов. В кожухах бурно кипела вода, воняло перегретым металлом и сгоревшей краской, вздувшейся и слезавшей с постоянно обливаемых стволов пластами. Начались заклинивания.