Нам не по пути
Шрифт:
Ее парень не полетел или место не выкуплено? Но, судя по виду девушки, ей сейчас не до общения и ответа он не узнает.
– Угу, – выдавила из себя Лина. Разговаривать именно сейчас она не хотела – не могла.
Чем ближе был взлет, тем сильнее она волновалась.
Из головы уже исчезли бабушка, работа, учеба и Оксанка. Павел вместе со своей рожающей женой еще мельтешил где–то на задворках памяти, и даже сногсшибательно красивый сосед отошел на задний план.
В груди от неизвестности предстоящего полета разрасталась паника,
По громкой связи объявили, что самолет готов к взлету, попросили перевести телефоны в режим полета, пристегнуться. Пальцы Лины дрожали, но она справилась, сделала все, как требовали правила. Попутно убеждала себя, что ей не страшно, не страшно, не страшно.
Вон сколько людей летит вместе с ней, и ничего. Все будет хорошо. Утешение слабое, но хоть так.
Ах, лучше бы Паша выкупил какой–нибудь домик на базе отдыха, в лесу или на берегу озера, километрах в ста от города. Это было бы безопасно и очень романтично.
Ага, сейчас почти везде есть связь, ему бы позвонила жена, и он бы сорвался домой.
Нет, Лина бы все продумала заранее, он бы от нее ни на шаг не отходил, и она бы воплотила свой план в реальность.
Эх…
Сейчас, когда выяснилось, что у Гриневича родился четвертый ребенок, Лина уже не была уверена, что Павел бросит ради нее семью. Да и ей он нужен ли с таким балластом? Он одних алиментов будет платить дофига и больше, а на новую семью ничего не останется.
Да, она с самого начала завязки тесных отношений знала, что у Павла трое детей, но пока она их не увидела, они были чем–то мифическим, несуществующим, эфемерным. Она не сомневалась, что ее любимый откажется от семьи, надо всего лишь немного подождать и поднажать. Но вот увидела двух девочек–близняшек и мальчика, плюс беременный живот Ксении и все. Поняла, что Павел не откажется от детей, он слишком ответственный и глубокий семьянин, хоть и говорил, что ни любви, ни уважения в его браке нет.
А с ней, Линой, молодой сочной красивой девушкой, он просто расслаблялся, отдыхал от семьи, после мчался домой на всех парах.
– Козел! – буркнула она себе под нос.
– Я?! – удивился сосед.
– Это я не вам.
Стюардессы прошли по салону, раздали желающим бумажные пакеты. Лина взяла тоже, воткнула его в кармашек сиденья перед ней.
Подсмотрела, как в соседнем ряду девушка опустила подлокотники, сделала то же самое. И вцепилась в них пальцами обеих рук да так, что те побелели.
Боковым зрением заметила, что самолет пришел в движение – в окошечке поплыла разметка на асфальте.
Сердце забилось сильнее – началось.
Пока терпимо.
– Боитесь? – сосед спросил снова, оторвав взгляд от окна.
– Очень, – не глядя на него, прошептала девушка побелевшими губами.
Она не рискнула повернуться к соседу, ведь тогда бы она зацепила взглядом вид из окна, увидела бы, как самолет стремительно набирает скорость. Он и так начал гудеть громко,
– Не бойтесь. Все будет хорошо, вам еще понравится летать.
Подумав буквально секунду, мужчина убрал свой подлокотник и одним рывком пересел к Лине поближе, пристегнулся, опустил подлокотник.
Все сделал быстро и вовремя, потому что гул двигателей стал просто невыносимо громким, Лина вжалась в спинку кресла и приготовилась умирать молодой, не повидавшей жизни. Она даже замуж еще не вышла, а теперь уже и не выйдет.
Мало того, что самолет гудел, его вдобавок почему–то трясло, корпус странно и жалобно скрипел. Возникло ощущение, что железная птица сейчас развалится на куски и никакие самонадувные жилеты не спасут.
«Господи, и зачем я в это ввязалась, далось мне это море, лучше бы я сидела дома, ездила бы с бабушкой на дачу полоть грядки, кормить комаров и валяться на пледе под яблоней» – мелькало паническое в хорошенькой белокурой головке.
Внутренне Лина рыдала от страха, едва держалась, чтобы не вскочить со своего места и не закричать, чтобы немедленно вернули ее назад, ей надо выйти, она никуда не полетит.
Самолет натужно гудел, не переставая. Поднимался вверх и одновременно с подъемом делал поворот, накренившись на бок.
Лина сидела зажмурившись, ей казалось, что сердце ее разорвется от страха, если сию минуту весь этот ужас не прекратится.
Но секунды полета длились, а она все еще была жива.
В какой–то момент она почувствовала, как на ее кисть опустилась чужая ладонь. Большая, горячая. Сосед осторожно сжал ее пальцы. Ну и пусть без разрешения.
Самолет тряхнуло. Девушка тихо вскрикнула и уткнулась лбом в плечо соседа. Ей жизненно важно было почувствовать хоть какую–то, пусть даже мнимую, защиту.
– Дыши ровно. Слышишь? Дыши, – уверенно произнес мужской голос рядом с ее ухом.
Огородникова дышала ровно, слушая низкий бархатный голос постороннего мужика, вдыхая запах дорогого парфюма, и была безмерно благодарна за поддержку, но страх все еще сковывал внутренности. Все–таки, самолет – не ее транспорт. Ей не нравится летать.
С момента взлета прошло менее получаса, у нее уже сгорело дофига нервных клеток и несколько лет жизни, а лететь еще четыре с половиной часа.
А самое неприятное – через десять дней придется возвращаться назад таким же способом.
Если сейчас они все–таки долетят до пункта назначения, в чем Лина не была уверена.
Самолет дергался, точь–в–точь как автобус во время торможения, только не останавливался, а продолжать лететь высоко над землей.
Ужас ужасный!
«Можно домой я пойду пешком?» – простонал внутренний голос.
– Все, высоту набрали, можно расслабиться.
Лина почувствовала, что сосед разговаривает с ней, улыбаясь. Но не смеется над ее страхами, наоборот, поддерживает и сочувствует.