Нам нельзя
Шрифт:
— Обещаешь?
— Обещаю. Беги.
— Глеб… — я отрываюсь от стены и медленным шагом направляюсь к двери. — Продолжай обо мне думать, ладно? Так мне легче — знать, что ты тоже мучаешься.
Глава 38
Я возвращаюсь в клуб в прекрасном настроении. Один-единственный звонок творит чудеса: депрессивное состояние сменяется счастьем и улыбкой, мне хочется кружиться и даже танцевать! Он обо мне думает. Постоянно думает!
— О-о, ну по твоему лицу всё понятно, — качает головой Яна.
—
— Позвонил, объяснился, а ты его простила.
— Воронцов не объяснялся, потому что не за что, но обещал перезвонить завтра.
По телу прокатывается тепло, ускользающее куда-то вниз живота. Мне так сильно не хватает нашей близости, поцелуев и жаркого секса. Неужели я правда думала, что когда-нибудь смогу без него?
— Закажем ещё по коктейлю? — спрашивает подруга.
— Нет, с меня хватит. Артём уже ушёл?
— Да, но оставил визитку. Позвони ему на днях, нужно обсудить детали вашего сотрудничества.
Уже через полчаса я уезжаю из клуба на такси, а Янка встречает старых знакомых, поэтому остаётся ещё немного потусить. Лёгкая эйфория растекается по венам, кружит голову и заставляет сердце учащённо биться в груди. Сегодня ночью я точно не усну. Буду долго-долго прокручивать в голове каждое сказанное Глебом слово, его интонацию и смех. И почему мне кажется, что это то самое начало чего-то большего? Большего, чем просто секс.
На следующий день я иду сдаваться Льву Борисовичу. Материал я знаю, но не настолько хорошо, как ему того хотелось бы. Он недовольно качает головой, когда я тяну билет и не могу связать два слова.
— Крылова, я буду вынужден принять меры!
— Я учила, но эту тему не до конца поняла. Если вы позволите мне вытянуть новый билет…
— Ты издеваешься, Вероника? Я давал тебе почти месяц, чтобы выучить предмет, а ты пришла ко мне нулевая.
Он опускается в высокое кресло и презрительно смотрит на меня своими маленькими глазками. Мы с ним не поладили с самого первого дня, хотя он давно знает моего отца. Можно сказать, что это по протекции Льва Борисовича меня приняли в вуз.
— Я сообщу родителям, Крылова. Хватит кормить меня завтраками.
Сначала я расстраиваюсь, конечно, но потом мне звонит Глеб и я обо всём забываю. Приходится прогулять следующую пару, чтобы вдоволь с ним наговориться. Он спрашивает, как мои дела, о себе почти не рассказывает. Я пытаюсь уловить, что происходит у него на заднем фоне, но получается с трудом. Там голоса мужчин. Возможно, его сослуживцев. Глеб рассказал мне вчера, что находится за три тысячи километров от нашего города. Я сверилась по карте и почему-то подумала, что это где-то на Северном Кавказе. Опасно там и нелегко, поэтому я теперь волнуюсь за его жизнь ещё сильнее.
Мы разговариваем чуть больше получаса. В наших диалогах ничего о будущем — только настоящее. Сложно что-то загадывать, когда мы друг от друга настолько далеко, хотя мне, как мечтательной девушке, очень хочется. Для начала примерить на себя образ его верной женщины,
Как только он улетел, я по глупости купила тест на беременность. Мы почти всегда предохранялись, но где-то в груди теплилась надежда, что защита нас подвела. Бывает же такое? Скорее всего, Воронцов обрадовался бы новости о моей беременности. Он любит детей, а я люблю его, но выполнив все необходимые инструкции, я горько усмехнулась — на тесте была одна чёткая полоска. В тот же день у меня начались месячные, которые окончательно разбили мои девичьи мечты.
Глеб обещает перезвонить завтра. Просто сказка! Я завершаю вызов, выбрасываю стаканчик с недопитым кофе и иду на выход из университетской столовой. Сегодня у меня съёмка love story в красивой тематической студии.
В тот же день я заболеваю. Повышается температура, и горло болит. Наверное, это всё же последствия того, что вчера в клубе я стояла на морозе раздетая. Глеб будет злиться, если узнает об этом, поэтому, засыпая, я решаю ничего ему не говорить.
Я сплю до обеда, пропускаю занятия и просыпаюсь лишь потому, что слышу вибрацию своего телефона. Искусно врать у меня, к сожалению, не получается: голос сонный и сиплый, поэтому Воронцов сразу же меня раскусывает.
— Не делай так больше, — просит он меня.
— Больше не буду. Просто разговаривать в клубе у меня не получилось бы. Там слишком шумно.
— Перезвонила бы позже, Ник. В чём проблема?
— А вдруг ты не ответил бы?
И почему он не понимает таких простых, казалось бы, вещей?
Воронцов прощается, но обещает набрать уже вечером. Мне кажется, что теперь я буду жить от звонка до звонка. Интересно, как долго продлится его командировка? Дней десять? Две недели? Неужели месяц?
Отец приезжает с работы пораньше и просит к нему зайти. Он молчаливый и мрачнее тучи. Я заранее знаю, что дело касается недовольного препода, которому я завалила предмет.
У нас четырёхкомнатная квартира: одна спальня моя, другая — родителей, третья комната — гостевая, а самая маленькая — выделена под кабинет. Там тёмная мебель и мало света, но отцу нравится. Он проводит там примерно восемьдесят процентов своего времени.
— Можно? — я приоткрываю дверь.
— Проходи!
Грозный голос отца заставляет затрястись поджилки. Я кутаюсь в тёплый халат, потому что меня всё ещё знобит, и прохожу внутрь кабинета.
— Сядь, Вероника!
— Что-то случилось, пап? — спрашиваю осторожно.
— Я сказал: сядь!
Плюхнувшись в кресло, я отвожу взгляд в сторону и делаю вид, что с интересом разглядываю расставленные на столе портреты: мой, мамин и родителей отца. Их уже нет в живых.
— Скажи мне, Ника, почему, когда я мотаюсь по судам, пытаясь спасти собственную задницу, ты только и делаешь, что прибавляешь мне проблем?
— Тебе Лев Борисович позвонил?
— Лично! Лично, блин, в офис приехал! Ты не могла сама урегулировать этот вопрос? Я дал бы денег!