Нам нельзя
Шрифт:
— Не бойся.
— Я не боюсь.
Слышу, как Глеб расстёгивает ширинку. Хочу спросить про презерватив, потому что привыкла к шуршанию фольги, но… слишком поздно. Он заполняет меня собой: толкается сразу же до самого упора. Ощущения запредельные! Я задыхаюсь от восторга, забывая обо всех вопросах. Знаю, что потом будет нежнее, чувственнее и ласковее, но сейчас это именно то, что нам двоим нужно.
Удовольствие накрывает меня почти мгновенно и я едва не теряю сознание. Стремительно, ярко и сильно. Тело слабеет, а изо рта вырывается гортанный крик.
Спустя несколько грубых
— Ты как?
Прижав моё тело к своему, он коротко целует в затылок. Мы оба пачкаемся, но ему всё равно.
— Хорошо, — отвечаю тихо. — Просто отлично…
— Беги в душ. Я чуть позже присоединюсь.
Я стягиваю до конца свои джинсы, которые болтаются где-то на уровне коленок, и торопливо иду в ванную комнату. Дверь за собой не закрываю. Подставляю лицо тёплым струям воды, улыбаюсь и с особым блаженством прокручиваю в голове произошедшее. Было просто… охрененно. Да, именно так. Одним коротким, но очень ёмким словом.
Глеб, как и обещал, присоединяется ко мне позже. Мы долго целуемся, ласкаем друг друга руками, теперь спокойнее и медленнее, растягивая прелюдию, а затем оказываемся в спальне и вновь продолжаем заниматься любовью, пока я без сил не падаю на подушку. Пульс достигает максимальной отметки, голова кружится, я беззвучно хватаю ртом воздух. Мне так хорошо, как давно не было.
Умиротворённо прижимаясь к Глебу, слушаю его сердцебиение. Наши пальцы переплетены, мы вновь испачканы и пахнем друг другом, но сил, чтобы встать и пойти в душ, совершенно не осталось.
— Расскажи мне о чём-нибудь, — прошу у Глеба.
— Например?
— Что будет в Москве? Что нас ждёт? Ты проведёшь мне экскурсию?
Он усмехается, гладит мою спину кончиками пальцев. Самый любимый мужчина на свете. Мой и только мой.
— Ты поступишь в Университет культуры и искусств. Будешь учиться, ждать меня после работы…
— Мне уже нравится.
Помолчав, я решаюсь поднять интересующую меня тему. Когда я впервые об этом спросила, Глеб мне не ответил, увильнул от вопроса. Правда, тогда мы были сильно на взводе и не понимали, как будем дальше: вместе или по отдельности. И сможем ли преодолеть сложности?
— Твой друг, тот, кто тебе помог, он много потребовал взамен?
— Можно сказать, что у нас один – один, — отвечает Воронцов. — Я однажды тоже решил его проблему.
— Кто он? Служил в ФСБ?
— Нет. Он совершенно из другой сферы. Я открою охранную компанию и буду оказывать ему некие услуги. Ничего противозаконного. С моей стороны. Когда-нибудь я тебя с ним познакомлю.
Я чувствую, что Глеб не намерен продолжать разговор, поэтому перестаю спрашивать. Лишь думаю о том, что он не выглядит расстроенным. Да, у него не сложилось со службой, но впереди нас ждёт много нового. Надеюсь, что всё получится. Я в это верю.
— Знаешь, я решила, что не буду сидеть на твоей шее, — произношу смущённо. — Попробую вновь вернуться к фотографии. Сейчас просто руки чешутся! Жаль, что я не взяла с собой оборудование... Запечатлела бы тебя такого:
Он усмехается и тянется к бутылке с водой. Мы по очереди пьём. Взгляды горящие, игривые и до безумия влюблённые.
С работой действительно не возникает проблем. Начальница просит отработать два дня, и я приступаю. На моё место тут же приходит стажёрка, я обучаю её тому, что знаю сама: приём и выкладка товара, ведение отчётности и консультирование покупателей. Она отлично справляется, только Тане, моей напарнице , не нравится. Но думаю, что дело в другом: ей просто грустно, что я увольняюсь, вот она и относится к новенькой немного предвзято.
После завершения рабочего дня Глеб забирает меня и везёт к родительскому дому. Настроение просто отличное! Я радуюсь тому, что теперь буду с Глебом. Его девушкой, невестой и в будущем, возможно, женой. Порой мне бывает грустно, что в этом городе останутся дорогие мне люди: родители, бабуля и подруги, но я утешаю себя тем, что у всех нас есть мобильные телефоны. Мы можем созваниваться хоть каждый день.
Глеб останавливается во дворе и глушит двигатель. От волнения потеют ладони, но я быстро себя успокаиваю. Я хочу забрать свои вещи и Тумана. Он полетит вместе с нами, Воронцов обо всём позаботился.
— Я с тобой поднимусь, — произносит Глеб.
— Не надо. Там мама. Одна. Нам нужно откровенно поговорить.
— Уверена?
— Всё хорошо. Я постараюсь быстрее.
Поцеловав его в щёку, выбираюсь из машины и захожу в подъезд. Лифт не работает, поэтому приходится подниматься пешком.
Мама дома, я заранее предупредила её о том, что приеду, только не уточнила причину. Решила, что сообщу обо всём лично, не по телефону. Она выглядит, как и всегда, восхитительно. Ровная укладка, красивый домашний наряд и макияж. Мама предлагает поужинать вместе и сообщает, что уже заварила мой любимый английский чай.
— Мам, я ненадолго. За вещами. — Я шумно втягиваю носом воздух и продолжаю: — Глеб взял билеты на самолёт. Мы улетаем в Москву уже в понедельник.
Её взгляд меняется. Обычно она умеет держать себя в руках, но не сейчас. Привлекательное лицо неприятно кривится, а в глазах собираются слёзы. Чёрт… Она не плакала, даже когда ушёл папа. Стойко держалась, хотя я видела, как тяжело ей это давалось.
— А я, Никуш?
— Мам… — Я тихо стону и снимаю с себя обувь.
В прихожую выбегает Туман и начинает довольно мурлыкать. У него игривое настроение, но сейчас не время — мы с ним обязательно потом поиграем.
Я прохожу в свою комнату, открываю шкаф и достаю с нижней полки дорожную сумку. Начинаю грузить туда все необходимые вещи, в основном беру только летние и осенние. Глеб сказал, что к зиме мы прилетим сюда ещё раз.
— Ника, ты надолго в Москву?
— Мам, я… навсегда. Но клянусь, что буду прилетать при первой возможности.
Она всхлипывает и садится на мою кровать. Опускает глаза, нервно мнёт подол домашнего платья. Мне так сильно хочется подойти поближе и её обнять, но… что-то сдерживает. Наверное, тот факт, что мы никогда не были настолько близки, и простые, казалось бы, жесты даются нам с огромным трудом.