Нам нужна великая Россия
Шрифт:
– Наши!
– из окна над аркой раздался шум. Столыпин запрокинул голову, но ему только и удалось разглядеть, что подоконник.
"А наши - это чьи?" - внезапно подумал Петр Аркадьевич.
Радостный возглас повторился:
– Наши! Кутепов!
– и только сейчас Столыпин позволил себе выдохнуть. Точно: наши.
Позабыв о сопротивлении, люди бежали с баррикад кто куда. Некоторые выходили за них, изо всех сил давая понять: сдаются. Но только куда было их девать? На счастье, поблизости был околоток, куда можно было на
– При штурме эти в спину ударят, - мрачно прокомментировал Занкевич.
– Петр Аркадьевич, Вы же сами ввели военно-полевые суды...
– Это была воля государя, - коротко ответил Столыпин. Изо рта вовсю шел пар.
– Но я честно выполнил ее. Но здесь и сейчас условий для создания такого суда нет.
– Эх, - махнул рукой Хабалов. Он раздобыл где-то винтовку, теперь с нею не расставаясь.
– Вспомним старые времена.
Балк все еще сохранял "наган", но уже присматривался к оружию посерьезнее.
Передовые цепи уже разбирали баррикаду. Несколько минут понадобилось, чтобы расчистить улицу для прохода отряда. Поприветствовав - они были в считанных саженях - стрелков Кутепова, двинулись дальше.
А вот здесь уже кое-где попадались прохожие. Осмелев, они высыпали на тротуары, наблюдая за происходящим. Солдатам приходилось прикладывать уйму усилий, чтобы заставить их разойтись, уйти подальше от со ставших смертельно опасными улиц.
– Дать залп в воздух, и вся недолга, - заметил Балк. Его, впрочем, никто не поддержал.
– Патроны беречь, - только лишь заметил Столыпин, и громко добавил: - Ситного хлеба и колбасы купить надо для бойцов.
И правда. Открылись магазины, не все правда. Может, к ним зеваки и спешили, по дороге желая проследить за происходящими событиями. Приятное с полезным, так сказать, совместить.
Столыпин вывернул карманы, где чудом завалялось несколько банковских билетов. Его примеру последовали другие офицеры. Из центральных цепей отправили несколько унтеров, за продовольствием.
– Быстро, быстро только! Когда еще будет возможность!
– напутствовал Занкевич. Надо заметить, что он внес наибольший вклад в "котел".
Столыпин начал подозревать, что доблестный офицер сперва намеревался удрать куда-нибудь. Иначе зачем ему столько денег при себе иметь? Впрочем, делом он доказал храбрость и готовность к сражению.
Унтеров проводили радостными возгласами. Уж теперь в обеде сомневаться не приходилось.
– Хвосты-то мы и разогнали, - прыснул Балк.
– Которую неделю справиться не могли, а теперь вот, и нет "хвостов". Действительно, стоило...
Продолжать шутку он не стал: поймал на себе ледяной взгляд Столыпина. Наступив на горло собственной песне, пожал плечами, для вида начав проверять "наган". Должно быть, это действие придавало ему спокойствие. Впрочем, офицеры и нижние чины несколько приободрились. На лицах заметны были даже улыбки: дело спорилось, а благо, никого еще не
– Там, глядишь, с музыкой пройдем до самого Таврического...
– заметил было Занкевич, но тут вдруг Столыпин взмахнул руками.
– Точно! Не подумал совсем об этом! Музыкантская команда!
– Столыпин хлопнул себя по лбу, отчего фуражка опустилась на самые брови.
– Это пригодится для поднятия боевого духа!
В глубине строя и впрямь двигалось несколько барабанщиков. Если бы удалось собрать полк по штатному расписанию, их было бы больше, - но что поделать. Еще в пятом году, как припомнил Столыпин, Дурново предлагал идти на баррикады восставших с музыкой. Революционеры вовсю в те дни исполняли свою "какофонию" (как министр это не однажды называл), значит, нужно было им что-то противопоставить.
– Музыкантам приготовиться, по моему сигналы пусть начинают, - махнул Столыпин. Полковой адъютант, в чем подчинении находилась музыкальная команда, побежал исполнять приказ.
– Надо людей приободрить, Михаил Ипполитович.
Занкевич горячо приветствовал эту идею. Впрочем, странно было бы слышать иное от человека, полагавшего за лучшее погибнуть при обороне Зимнего, чем отсиживаться в Адмиралтействе.
А на Марсовом поле их уже ждали.
Огромная толпа - наверное, в тысяч пять или шесть - народа заполнила все пространство, насколько хватало глаз: благо, люди стояли неплотно, волнуясь и перебегая с место на место. Самокатчики вовремя предупредили отряд, так что боевые цепи уже рассыпались. К сожалению, враг был предупрежден: ведь стрелков можно было разглядеть еще издалека, если бы даже со стороны баррикад не прибежали испуганные бунтовщики.
– Здесь договариваться бессмысленно, - подытожил Столыпин итоги скоротечного командирского совета.
– Мотор с пулеметом вперед. Двоечку на прямую наводку.
Передовые отряды быстро занимали Мраморный переулок, огибая дворец Иоанна Константиновича.
– Нехорошо будет, если собственность князя крови пострадает...
– начал было Хабалов, но вновь осекся, поймав взгляд Столыпина.
– Ничего страшного. Вся страна пребывает в страданиях. Фамилия разделяет бремя наравне с верноподданными, - отчеканил бывший премьер.
Марсово поле затихло. Отдельно стоявшие люди отходили к основной толпе, пятясь и зыркая на приближавшихся стрелков.
– Первый этаж - занять. Это прекрасная позиция, - предложил Занкевич.
– Исполнять!
– и вновь полковой адъютант побежал.
Видя его порывы, тот самый самокатчик, что известил о скоплении восставших, отдал ему велосипед. Адъютант, уже слегка запыхавшийся (когда еще он так бегал!), готов был буквально расцеловать владельца славной конструкции.
"Уайт" выкатился на угол Миллионной, прикрываемый со всех сторон прижимавшимися к земле стрелками. Сюда же подкатывалась пушка. Взвод бойцов заполнил Мраморный переулок.