Нам всем не хватает сказки
Шрифт:
— А настоящее как звучит? — вмешался Ясавэй.
— Николай.
— Ну, а Николай-то что-то означает? — продолжала допытываться девушка.
— Конечно, что-то обязательно означает. Только я, если честно, никогда не задавался этим вопросом, — и тут же, словно эти слова натолкнули его на какую-то мысль, задал встречный вопрос: — А Ябне? Просто ваше национальное имя или… с глубоким заложенным смыслом?
— Приносящая счастье, — ответил за девушку её дед, в голосе которого прозвучал звон ударяющихся друг о друга льдинок.
И в этот момент Ник ощутил, что перешёл границы дозволенного, так
— А Ясавэй?
— Тот, кто превосходно знает территорию, на которой живёт, — ответил старик уже гораздо мягче.
— О-о, и это действительно так! — воскликнул Анур, уже начинавший засыпать прямо за столом. — Лучше Ясавэя никто не расставит ловушки по тропам песца. Он один не заблудится никогда в лесах, где захоронены наши предки. И даже пешком он с первой попытки дойдёт туда, где спрятана лодка, более того — на ней безошибочно приплывёт к самым жирным нерпам…
— Хорош, хорош, Анур, — рассмеялся задорно старик. — Не перехвали!
— Ты как-нибудь, если здоровье позволит, возьми мальца на охоту.
— Если позволит, — закивал головой старик, но Ник не поверил в то, что он на самом деле не прочь это сделать.
Но Анур никак не хотел успокоиться и продолжал рассказывать Нику из какой рыбы, самим Ясавэем в одиночку добытой, лежит на столе вот эта строганина. Потом он вспомнил, как единожды в своей жизни ходил с Ясавэем на моржа, но это было далеко отсюда, ещё тогда, когда Ябне только-только родилась.
Слушая эти невероятные истории, Ник не заметил, как постепенно опустился ближе к полу и теперь уже полулежал на своей толстой пушистой подстилке, упираясь в неё локтем. Веки становились всё тяжелее и тяжелее, и он, в конце концов, перестал прикладывать усилия, чтобы держать их открытыми. Но всё ещё вслушивался в задорный мужской рассказ, улыбаясь особо смачным подробностям и моментам. Затем вдруг почувствовал, как его голова коснулась чего-то мягкого и, открыв от неожиданности глаза, он увидел близко-близко странное лицо Ябне. Она трогала его голову своими руками, пыталась поднять, чтобы вновь положить на подушку. Потом его укрыли чем-то тёплым, но он уже не видел, кто это сделал, потому что снова закрыл глаза. А вслед за темнотой пришла и тишина.
Какое-то время они не отдавали власть ничему, что могло потревожить Ника, но потом сдались и в сон его ворвались громко лающие собаки, бегущие по невозможно-белой, слепящей глаза ровной поверхности. Когда он обернулся, чтобы посмотреть на собак, вместо них увидел большое ветвистое дерево. Это был дуб, уже полностью выкрашенный охристыми красками осени. Откуда он взялся посреди снежного плена, Ник не знал — он просто продолжил удаляться от дерева, уже глядя вперёд, уже поднимаясь по невидимой лестнице вверх. И обернулся ещё один только раз, когда мимо него пролетел одинокий дубовый листок — сухой и жёлто-коричневый. Во сне он сравнил себя с этим листком, подхваченным ветром.
Потом исчез и лист, уступив место странной Ябне, танцующей на холодном снегу босыми ногами какие-то чудаковатые танцы. Её черныё, словно смоль, волосы уже не были заплетены в тугие и толстые
А в другой комнате на мягкой меховой постели, устроенной на низком, сколоченном из досок возвышении, служившем кроватью, и укрытой обычными покрывалами, лежала без движения Ябне. Она не могла заснуть уже который час подряд, уставившись в темень под потолком. Дыхание было частым, взволнованным, и сквозь него она прислушивалась к звукам дома — вдруг среди прочего различит шевеление спящего Золотого Дракона? Она всё ещё помнила его холодные, вполне соответствующие цвету глаза. Так же, как помнила его горячее пламя, от которого до сих пор горела нежная девичья кожа. И потому не шевелилась Ябне, чтобы не сделать себе ещё больнее.
Глава 5
Ник проснулся внезапно и очень резко, словно от чьего-то болезненного тычка в бок. Так и есть — это Анур, опять улыбающийся и приветливый, разбудил его.
— Э-э-э, хорош спать, малец! Вставай да провожай меня.
— Ты уже? Едешь? — пытаясь сфокусировать зрение, уточнил Ник.
— Давай-давай, подъём! Вон, Ябне уже принарядилась и боится накрывать завтрак, чтобы не потревожить тебя.
Ник ещё больше приподнял голову и поискал глазами девушку. Она, действительно, была сегодня одета не в невзрачное коричневое одеяние, подобное вчерашнему, а в тёмно-зелёное, украшенное разноцветным орнаментом платье. И пусть оно было ужасающе, по меркам столичного гостя, длинным, похожим на балахон, тем не менее, удивительно шло ей.
Мужчина встряхнул головой и потянулся, разминая скованные мышцы. Затем встал. Осмотрелся. И как тут приводить себя в порядок?
Оказалось, что по нужде придётся уходить далеко от дома. Не весело. Холодно. И противно. Но придётся подчиниться.
Когда вышел из дома, чуть не ослеп — свет, отражаясь от снега, заставлял почти полностью закрывать глаза. И всё же, он успел увидеть то, что не заметил вчера — огромное стадо оленей, ограждённых деревянным загоном. «Сколько их тут? — подумалось ему. — Шестьдесят? Семьдесят? Восемьдесят?»
Умывался прямо у дома горстями снега. Тоже непривычно. Зато свежо, морозно и будоражит, как разрядом тока, каждую клеточку соприкоснувшейся с холодом кожи.
К этому моменту стол уже оказался заставлен вчерашней едой, но есть её молодому человеку не хотелось. И он попросил Ябне приготовить ему кофе.
— Нынэля клала в сумку, я помню, несколько упаковок. Ябне, ты знаешь, что такое кофе?
Девчонка рассмеялась, да так заливисто, что запрокинула даже голову назад.
— Думаешь, мы тут совсем одичалые?