Нам всем не хватает сказки
Шрифт:
Даже здесь, у самого порога, стало понятно, что в этом доме есть несколько комнат, разделённых между собою стенами и низкими проёмами в них всё с теми же шкурами, служившими то ль занавесями, то ли дверями. Первая комната, где стоял сейчас Ник, была главной и самой большой. Она освещалась светом двух керосиновых ламп, стоящих в разных её концах и отбрасывавших замысловатые танцующие тени на стены, кое-где укрытые, словно коврами, шкурами животных. Но местами эти импровизированные ковры сменялись ровными рядами светлых лакированных досок. Только на следующий день гость поймёт, что обшит деревом весь дом изнутри, и уже поверх
В противоположную от входа стену, делившую дом как минимум на две части, была встроена большая, метра три в длину печь. От неё исходило тепло, и слышались даже треск огня и шёпот золы. На печи стояла посуда — опять чёрные, покрытые сажей, казаны. Почти сразу за первым проёмом, скрывавшим за собою другие комнаты, начиналась ещё одна внутренняя стена с таким же, скрытым пологом, проходом куда-то.
На полу в беспорядке разбросаны шкуры, по которым уже ступают разутые ноги старика и Анура. Осматриваясь, Ник также поспешил скинуть с бесчувственных ног надоевшую обувь.
— Снимай куртку, — бросил ему через плечо Ясавэй, принимая из рук Анура сумку с продуктами. — Здесь тепло.
— Это Нынэля собрала, — пояснял Анур. — А где Юля и Ябне?
— Ябне! У нас гости — выходи, накорми! — выкрикнул старик куда-то в сторону печи, затем добавил уже чуть тише для Анура: — А Юля спит — нездоровится ей.
Пока Ник искал глазами, куда же деть снятую куртку с сунутой в рукав, как в детстве, шапкой, приподнялся полог одной из комнат, и в помещение к мужчинам бесшумно проскользнула та, кого звал Ясавэй.
Светящимися любопытством глазами девушка вскользь коснулась Анура, подарив тому мимолётную скромную улыбку. Этого человека она знала с детства, хоть и редко очень он был гостем в их доме. А вот рядом с ним…
Рядом с Ануром стоял Золотой Дракон! Холодные глаза его отблёскивали сталью острых древних мечей и, подобно им, рассекавшим когда-то беспрепятственно плоть врагов, пронзали не тело её, но самую душу. На лице Дракона увидела Ябне отчётливый отпечаток не выразимой словами тоски и вместе с ней проблеск пытавшейся бороться с этой тоской неясной надежды. И не было крыльев у Дракона — их съели печаль и усталость. Но всё равно им, забравшим прекрасные крылья, не победить ту упрямую жёсткость, что сомкнула губы его в твёрдую линию и отразилась хмурой тенью на высоком и светлом челе. И был он ростом выше всех в этой комнате, потому казалось девушке, что нависает Дракон над нею, закрывает плечами широкими от взора её всё, что находится у него за спиной, и опаляет кожу её горячим пламенем, оставляя пекучие ожоги под тонкой суконной паницей.
Сердце девушки забилось чаще, и, забыв произнести положенные слова приветствия, она кинулась к печи, затем к столу, затем заметалась по комнате, собирая отовсюду и снося в одно место всё то, чем могли сегодня хозяева привечать гостей. Стол был низкий, не выше пятидесяти сантиметров от пола, и сидеть за ним пришлось на подстилках, предусмотрительно разложенных вокруг.
Анур тоже вытаскивал из своей сумки продукты и расставлял их рядом с поданными Ябне строганиной, отогретыми уже в печи лепёшками, и мисками с горячей ухой из солёной рыбы. Благодаря Нынэля куски строганины, которые именно тут пришлось пробовать Нику впервые, он мог макать в острую горчицу или другие соусы, как расфасованные в привычные заводские упаковки, так и закатанные собственноручно женой Анура.
— Какими судьбами? — спрашивал у Анура Ясавэй, когда первый голод был утолён.
— Хочу оставить у тебя ненадолго вот этого молодого, — ответил Анур, указав рукой и глазами на Ника. И улыбнулся так открыто и гордо, будто тот, о ком говорили, был самым лучшим подарком для ведущих уединённую жизнь людей. — Совсем ненадолго. Буквально на несколько дней.
— А сам?
— У меня же Нынэля и дети, — сам не могу остаться.
— Но я не видел в твоём доме детей, — удивился вслух Ник. — Не мог же я быть настолько невнимательным…
— Э-э, не печалься, друг. Они были в ту ночь у моей матери. Если всё будет хорошо, на обратном пути познакомишься с ними.
Внимательные и строгие, несмотря на улыбку, глаза старика остановились на Нике.
— А тебе-то это зачем? Другое дело — летом, когда тепло сюда добирается. Но сейчас… Не иначе, как веская очень причина.
— Э-э, Ясавэй! Что ты к парню пристал?! — перебил того Анур. — Словно он первый турист у нас! Пусть поживёт немного в суровых условиях, закалит характер. Ну, хочет человек такого экстрима, нам ли его отговаривать?!
При этих словах Ник опустил глаза, стараясь не встретиться ими с чёрным, как ночь, и таким же пронзительным взглядом хозяина дома. Врать, не договаривать истину, было стыдно. Нет, ему не впервые приходилось это делать, да и то, после чего его привезли в эту глушь, тоже сложно назвать честным делом. Но… Именно сейчас врать не хотелось. Возможно, под взглядом этого старика, который не откажет, приютит ровно на столько, на сколько будет нужно. Возможно, из-за тихонько сидевшей с ними за общим столом необычной девушки, украдкой бросающей на него любопытные взгляды и поспешно опускающей глаза свои чёрные вниз, словно стремясь показать, что он и вовсе ей не интересен. И не то, чтобы она тронула чем-то его сердце, но ему, видевшему и познавшему за свою не долгую жизнь их самых разных, было понятно при взгляде на эти нежные коралловые губы, что никогда в своей жизни они не произносили лжи. И не хотелось их этому учить.
Или просто осквернять этот дом неправдой. Но и открыться он, конечно, тоже не мог.
Чуть поднял голову, заметил, что в этот раз девушка не отводит глаз — ждёт, как и старик, ответа. Что ж, они имеют право знать… И, улыбнувшись заученной, не тронувшей глаз улыбкой, от которой с ума сходили тысячи женщин, ответил:
— У меня отпуск. Перед важным мероприятием. Нуждаюсь в тишине, спокойствии и уединении. Хочу слиться с природой и, поскольку работа моя связана с творчеством, попробовать взять от неё то, что ещё не звучало в моей музыке.
— Что ж, чувствуй себя так, словно ты в своём доме, — ответил Нику старик, и Анур облегчённо выдохнул.
— Может, хоть день у нас погостите? — спросила Анура Ябне.
— Нет, красавица моя, утром уеду. А ты подумай и завтра мне скажешь, что тебе привезти вскоре, когда я за Ником вернусь.
— Ник? Такое странное имя… — еле слышно от стеснения пробормотала девушка. — Оно что-то означает?
Носитель имени пожал плечами и подавил зевок.
— Нет. Просто сокращение на западный манер от моего настоящего.