Нам всем не хватает сказки
Шрифт:
И поднялась с места, отложив чуть надкушенную лепёшку. Ник смутился — он не хотел её обидеть. Напиток, который вскоре поставила перед ним девушка, был крепким, горьким, горячим — блаженство.
— Спасибо! — поблагодарил он Ябне, ища встречи с её чёрными глазами.
«Ох, ведьма!», вспомнился сон.
Девчонка кивнула, будто принимала с величавым достоинством его похвалу.
Из дальней комнаты показались двое — Ясавэй поддерживал за руку какую-то женщину. Она шла медленно и устало, будто не утром, а в конце тяжёлого дня. Ей помогли расположиться за столом, и Ябне заботливо пододвинула матери кружку
— Юля! Рад тебя видеть! — воскликнул Анур. — Ясавэй говорил, ты заболела?
— Ничего серьёзного, — поспешила успокоить гостя она. — Обычная простуда.
— Может, тебе лекарств привезти? — не унимался Анур.
Но Юля лишь покачала отрицательно головой — ничего, мол, не нужно, спасибо.
И тут до Ника дошло, что именно его так поразило в молоденькой Ябне — вот в кого она удалась. А он-то вчера и не обратил внимания на имя, не вяжущееся никак со звучанием местных имён — Юля. Ну, конечно! Только глаза у матери Ябне были совсем светлыми, почти такими же серыми, как и его собственные. И волосы не от матери унаследовала дочь, — от деда.
Ясавэй представил женщине молодого гостя, приехавшего с Ануром. Ябне молчала, тихонько уплетая рыбу.
— Расскажете мне когда-нибудь, как вы оказались здесь? — с интересом спросил у Юлии Ник.
Та улыбнулась — скромно, загадочно:
— Непременно расскажу.
Потом провели Анура. След снегохода оставил безобразно изувеченным белый покров, но оторвать от него взгляд Ник не мог — так страшно было признавать, что с привычной жизнью его здесь не связывает больше никто и ничто. Только эти рытвины и та тёмная точка — спина удаляющегося Анура.
А Ябне, жадно всматривавшаяся в профиль мужчины, будто учуяла нечеловеческим чутьём его настроение. Она несмело прикоснулась к плечу Ника.
— Идём. Он скоро вернётся за тобой — ты же сам хотел тишины и природы.
— Да. Конечно, да, — ответил, разворачиваясь к девушке парень.
И, когда посмотрели друг на друга, оба улыбнулись.
— Сегодня я покажу тебе Туманное озеро, и ты поможешь мне принести воды. А завтра, завтра я…
— Завтра он погонит со мной оленей, — вмешался в их разговор глухой голос Ясавэя. — Они в стойле уже изголодались.
И с ничего не выражающим лицом старик вошёл обратно в дом.
Собеседницей Нику в этот день была в основном Юлия, неспешно чинившая зимние одежды. Ябне занималась приготовлением пищи. Девушка очень переживала, понравится ли её стряпня удивительному гостю, ведь он не коснулся сегодня ещё ничего, кроме горького и не вкусного кофе. Да и вчера он лишь немного съел её рыбных блюд, а больше, конечно, налегал на лепёшки и то, что Нынэля им сложила.
Ясавэй пропадал на морозе, подготавливая нарты к завтрашнему выходу, осматривая какие-то свои инструменты. Он говорил со своими оленями и собаками так, будто вёл с ними полноценный диалог. Каждый раз, выйдя из дома и заставая эту картину, Ник уходил обратно, пока всё же не решился предложить старику свою помощь.
— Помоги лучше Ябне воды принести.
— Откуда? Разве не снег?…
— Не для еды, — покачал тот головой. — Чтобы готовить, ей нужна чистая вода. А тут, разве не видишь — животные почти всё затоптали.
— Ябне! — громко позвал девушку Ник, вернувшись в тепло каменных стен. — Пошли к озеру! Покажи, где вёдра,
Вид у него был при этом решительный, будто на воду охотиться собрался, а не из лунки черпать. И девчонка брызнула от смеха, дивясь одновременно смешанным чувствам, захлёстывающим всё её существо при взгляде на этого мужчину.
— Да что ты всё смеёшься?! — начал уже раздражаться Ник. Он итак чувствовал себя здесь не в своей тарелке, ненужным, неуместным… Так ещё эта девчонка!
Схватил вёдра там, куда указала Ябне, и обернулся после нескольких сделанных шагов.
— Что опять?
— Кирку забыл! — новая волна смеха окатила всех.
И Ника в том числе.
— Ну, и где она? — усмехнулся и уже по-доброму посмотрел на девушку.
Если бы Ябне не сказала: «Пришли. Озеро здесь», он бы сам его во век не нашёл. Ну как под кучей белого снега, везде одинакового, можно узнать промёрзший водоём? Кинув на землю вёдра и шмыгнув носом, он растерянно стал осматривать поверхность возле себя. Разворошил ногой снег, а под ним — лёд. Дубовый, метровый — неужели ему придётся пробивать эту глыбу? Глянув исподлобья на Ябне, спокойно наблюдавшую за ним, он уже даже замахнулся инструментом, чертыхаясь про себя.
— Погоди! — вскрикнула девушка. — Не там! Сюда иди.
И поманила маленькой ладошкой, скрытой в объёмной рукавице.
Скованную за вчерашний день, а может, за два предыдущих дня, прорубь Нику пришлось разрабатывать долго. Потому что делал он это неумело. Старался не обращать внимания на стоявшую рядом девушку, иногда дававшую ему такие, казалось, лишние советы. И не потому они были лишними, что указывали на что-то неправильно, а лишь потому, что в молодом человеке взыграло нечто, испокон веку заложенное в глубины мужского естества: я сам! Докажу, покажу, удивлю!
Возвращались каждый со своим: Ник был доволен, Ябне опять посмеивалась.
Урчание пустого желудка напомнило Нику о том, что есть ему, всё же, придётся. И снова мучительная пытка! Он не мог даже мысленно обидеть Ябне, сказав, что это было не вкусно, но есть слишком жирную похлёбку из оленины, без овощей, заправленную для густоты просто мукой, было действительно сложно.
Никаких выдающихся событий или запоминающихся разговоров в этот день больше не произошло. И мужчина даже начал надеяться, что предстоящий выгон оленей со стариком развеет завтра эту паршивую скуку. Но уже ночью, когда все улеглись и мирно смотрели сны, его разбудила мучительная разлитая боль. Она не проходила, заставляя своими неистовыми спазмами скручиваться всё его тело в тугой комок. На лбу и не только крупными каплями выступал пот, но позвать кого-либо на помощь не было сил. И только редкие стоны вырывались из охрипшего горла в те моменты, когда острые лезвия ковыряли желудок.
Ни о каком путешествии со стариком теперь не могло быть и речи.
Он не помнил, когда наступило утро и наступило ли оно вообще. Единственным, что доходило до мечущегося в приступах боли сознания, был ласковый голос Ябне, шептавший успокоительные слова. И Ник чувствовал её маленькие ладошки на своём лице, стиравшие с него испарину чем-то мягким и прохладным. Потом где-то на заднем фоне звучали и другие голоса, но перед глазами было одно лишь обеспокоенное и такое нужное, важное для него сейчас лицо.