Нам здесь не место

Санчес Дженни Торрес

Водитель широко открытыми глазами смотрит в зеркало заднего вида, стараясь выровнять машину.

— Что случилось?! — кричит Чико.

— Мы его сбили! — восклицает сидящий за нами мужчина.

Кроме нас, в фургоне еще четверо: мужчина, женщина и две девочки-подростка. Я даже не знаю, вместе они или нет. Девочки держатся друг за друга. Женщина дрожащими руками закрывает лицо.

— Он выскочил не пойми откуда, — говорит водитель, все еще пребывая в шоке, хотя фургон уже вернулся на свою полосу.

Мы смотрим назад и видим машины, запрудившие шоссе.

Из них выходят люди, кричат, показывают на землю, где что-то лежит.

— Боже мой… — шепчет Крошка.

Глаза Чико широко распахнуты. Неужели кто-то голосовал на шоссе, пытаясь остановить наш фургон? В точности как мы?

Водитель трет лицо одной рукой, видимо пытаясь справиться с потрясением.

Мое тело чешется, теперь уже от нервов. Я глубоко вздыхаю. Крошка поворачивается ко мне. У нее измученное и испуганное лицо.

— Это правда случилось? — спрашивает она.

— Все будет хорошо, — говорю я и сажусь на свое место, стараясь не думать о том, что происходит позади нас.

Фургон едет дальше.

Я оборачиваюсь и спрашиваю у сидящего за нами мужчины:

— Сколько сейчас времени?

Он смотрит на свои часы:

— Полпятого.

Полпятого? Прошло больше времени, чем я думал.

Я поворачиваюсь к водителю.

— Сколько еще до Арриаги?

— Мы уже в Арриаге, — отвечает он.

— Правда?

Он кивает.

— Правда, joven [15] . Вам повезло, иногда эти ублюдки ленятся караулить вас целыми ночами.

15

Здесь: юноша (исп.). — Лримеч. пер.

— Да уж, действительно повезло, — обращается к женщине сидящий сзади мужчина. — Он нас чуть не угробил.

А мы с Чико и Крошкой смотрим друг на друга.

Вот мы и в Арриаге! Там, где обитает Ля Бестия. И где она ждет нас.

— Некоторым это удается, так почему не нам? — шепчу я друзьям.

Чико улыбается своей дурацкой улыбкой, Крошка с облегчением вздыхает, а мое сердце переполняют самые разные чувства. «Осторожно, — говорю я ему. — Поменьше эмоций».

Через несколько мгновений водитель въезжает в какой-то захудалый район, где полно магазинчиков и торговых автоматов. Мужчина, женщина и девчонки быстро выходят, как только фургон останавливается. Но я понятия не имею, где мы сейчас.

— Вы отвезете нас к железнодорожным путям, туда, откуда отправляется Ля Бесmиа?

Водитель пожимает плечами:

— Это будет стоить вам еще денег, но да… я могу вас туда отвезти.

Когда фургон отъезжает, я поворачиваюсь к окну и смотрю на незнакомый мир, на людей, едущих неизвестно куда в других машинах. А мы направляемся к «Зверю». К тому самому зверю, который отвезет нас к нашей мечте.

Крошка

Мы едем в фургоне, и я вспоминаю о полях,

по которым мы бежали и где в маленькой ямке я закопала окровавленные прокладки, когда мальчишки в сторонке охраняли меня. Потом я положила новую прокладку и попросила свое тело перестать кровоточить. Я просила сохранить как можно больше энергии, пока я бегу от Рэя. Пока я бегу к безопасности и, может быть, к мечтам.

Хотя в последнее время я забыла о мечтах. Нет, не так: я заставила себя перестать мечтать.

На следующий день после того, как папа нас бросил, мама вернулась из гостиничного комплекса, куда она ездила вместе с mua, чтобы устроиться на работу горничной. Она посмотрела на меня и улыбнулась, хотя улыбка у нее получилась странной.

— Только посмотри, я теперь’прислуга! — сказала она, держа в руках униформу горничной. — Ох, Крошка, я старалась. Терпела разное от твоего отца, думала, так для нас, для тебя и меня, будет лучше. Но теперь мне придется менять простыни богачам и los americanos, американцам. Подчищать за ними дерьмо.

Мама очень красивая. Возможно, она могла бы выйти за любого, стоило ей только захотеть. Но она выбрала папу. Однако его любовь ушла, а потом и он сам от нас ушел.

— Это честная работа, — сказала маме mua Консуэло. — И тебе будут давать чаевые. Иногда.

Глаза мамы наполнились слезами, и мои тоже. Она словно съежилась, как будто ей было стыдно, и от этого мне стало даже больнее, чем от ухода отца.

— Я так тебе сочувствую, Люсиа, — сказала mua и обняла маму. — Я помогу тебе подучить английский, и, может быть, тебе удастся стать официанткой, — пообещала она.

Тиа Консуэло неплохо освоила разговорный английский за тот год, что прожила в Штатах.

— Я понимаю, Консуэло… и я благодарна тебе, ты не думай. Как еще зарабатывать нам на жизнь? Просто это не то, о чем я мечтала.

— Los suenos у los hombres son para las pendejas, — сказала mua Консуэло, сжимая маму в объятиях.

Мама издала то ли всхлип, то ли смешок и согласилась, что да, мечты и мужчины — это для всяких идиоток. А потом они сообщили мне и Пульге, что мы должны отпраздновать поступление мамы на работу и наше новое будущее. Так что мы взяли мотороллер mua и поехали в «Мирамар», где мы с Пульгой наслаждались вкусной едой, а наши матери пили пиво и повторяли со смехом: «Мечты и мужчины — для идиоток!»

Я решила, что они правы. И сказала себе, что мечты о будущем не стоят той боли, которая неизбежно придет, когда они разобьются вдребезги.

— Смотрите, вот он! — орет Чико, и не зря. — Боже мой, вот он!

Мы уже видим поезд. У покрытых пылью стальных вагонов такой вид, будто они прошли все круги ада. Когда мы подъезжаем ближе к железной дороге, я слышу, как рядом со мной ахает Пульга, и мое сердце начинает колотиться быстро-быстро — во мне, кажется, все-таки рождается что-то вроде мечты.