Нам здесь жить. Тирмен
Шрифт:
Молитвин бросается вперед, его шатает, рука впивается в спинку стула:
– Это будет конец! Конец всему! Неужели вы не понимаете…
Худая, в синих прожилках рука отпускает стул. Нелепая черная фигура медленно сползает на пол.
– Ск-корее! – Игорь вскакивает, кидается к неподвижному телу. – Ему п-плохо! Разве в-вы не видите, ему…
Койки не нашлось. Не нашлось матраца. Иеронима Павловича уложили прямо в коридоре на холодный бетонный пол. В неярком белесом свете ламп его лицо
Словно надгробие.
Кто-то побежал за врачом, я расстегнула ворот старенькой застиранной рубашки.
Поздно…
Тоненькая ниточка пульса еще билась, веки вздрагивали, но я понимала – поздно!
Игорь – тихий, не похожий на себя, – поддерживал голову старика, время от времени проводя над его лбом раскрытой ладонью.
Но и Маг был уже не в силах помочь.
Внедренный сотрудник Стрела не выполнила приказ. Господин Молитвин Иероним Павлович, Черный Ворон, шаман из шалмана, покидал Прекрасный Новый Мир.
– К-какая жалость! Г-господи, какая жалость…
Игорь опустил ладонь, пальцы резко разжались, словно стряхивая невидимые капли.
Каменное лицо дрогнуло.
Открылись пустые – мертвые – глаза.
Дернулись белые губы:
– Али… Алика… Не дайте… убить… Иначе… другой… Дьявол…
– Господин Молитвин!
Я наклонилась над ним.
Выпрямилась.
Взялась за запястье…
– Где больной? Где?
Кто-то в белом халате подбежал, застыл на месте.
Игорь взял меня за руку.
Странно, я никогда не любила этого вздорного, желчного старика. Почему же…
– П-прими, Господи, душу новопреставленного раба Т-твоего…
Голос Игоря заставил прийти в себя. Вот и все, Иероним Павлович! Вот и к вам слетели проклятые пташечки с колоколенки!
И вам уже не страшен Дьявол, которого вы помянули.
Наверно, тяжело уходить с такимименем на устах!
И снова кровь.
На этот раз не на мраморном надгробии. Темно-красная лужа растекается по пульту, прямо по мигающим лампочкам.
Ефрейтору делают перевязку, накладывают жгут – неумело, грубо. Наверное, парню больно, но он почему-то улыбается.
Экраны мертвы – кроме одного. И возле него собрались все – Бажанов, интеллигентный господин Мацкевич, лейтенант в штатском, остальные.
Штукарь Лель тоже там – в первом ряду.
А на экране – лицо.
Страшное, нечеловеческое.
– No, No!Наткадо нат Кейнари! Ши-коу!
Лель что-то негромко говорит, подается к самому экрану.
Мы с Игорем подходим ближе. Он вновь берет меня за руку.
– No! No!
И вдруг я понимаю, что лицо на экране – человеческое, и когда-то оно было красивым.
Девушка!
Совсем юная, раскосые глаза, тонкие высокие брови, смуглая кожа…
…И страшный ожог, превратившийся
Господин Лель тянется вперед, жестикулирует, пытаясь объяснить, убедить.
Щелк!
Экран вспыхивает белым огнем, гаснет.
Слышится чей-то громкий вздох.
– Ничего! Ничего! – Николай Эдуардович нервно потирает руки. – Она не одна, нас слышат и другие…
И словно в ответ, экран вновь загорается.
…Море. Ярко-зеленое море, белые барашки на волнах.
Чайки.
Острый плавник, словно серая молния…
Лицо.
Знакомое лицо с незнакомыми пустыми глазами. Я узнаю этот взгляд – так смотрел на меня умирающий Ворон.
– I'm Paul Zalessky. Do you listening me?
– Пол? Паша?
Еще ничего не понимая, я бросаюсь вперед.
…Маленькие цифирки: 06.10.16:40. Онане одна – рядом с наглым видом возвышается загорелый парень, по-хозяйски положивший руку на ееплечо…
Это вы убили его, мистер Мак-Эванс!
Не мели ерунды, девка! Твоего Пола сожрала его любимая тварюка!..
Эми звонила мне несколько дней назад, чтобы сообщить о гибели моего отца и… и брата. Паши. Павла Авраамовича Залесского.
Я говорила Полу… Паше…
Меня пропускают. Господин Лель пытается загородить экран – и отлетает в сторону. Стеклянная вогнутая поверхность рядом, я ловлю егостранный застывший взгляд.
– Паша! Павел Авраамович! Я – Гизело…
– Здравствуйте, Эра Игнатьевна.
В его голосе нет ничего – ни удивления, ни радости. Мертвые глаза неподвижны.
И вдруг я понимаю – это не Пол.
Пол мертв.
Это – Пол-у-Бог.
– Господин Залесски! – Лель дышит над ухом, тянется к экрану. – Нам нужна ваша помощь! Нам нужна…
Губы – ровные, красивые, – еле заметно шевелятся.
– Отойдите! Я буду говорить с госпожой Гизело.
Господина Леля отталкивают – уже без моей помощи. Рядом со мной – Бажанов. Молчит, не вмешивается.
– Эра Игнатьевна, изложите, пожалуйста, что у вас происходит. Прошу сообщить самые достоверные сведения.
Легкий, еле заметный акцент делает его речь еще более странной. Так может разговаривать цунами – страшная волна, притаившаяся до поры до времени в темных океанских глубинах.
– Город бомбят, – осторожно начинаю я. – Очень много жертв. Мы просили прекратить огонь, но нас не слушают. Не хотят слушать…