Намбандзин
Шрифт:
Само собой, самураи были вооружены, защищены и снабжены намного лучше. Каждый имел, кроме длинного лука, еще и копье длиной от двух до трех метров, которое использовали не для таранного удара, а били с положения над плечом, и две катаны (сабли), которые назывались дайсё (длинная и короткая). На роль первой для боя на коне использовали тати, имевшую сильный изгиб и длину около семидесяти пяти сантиметров, хотя попадались и более метра, которые называли одати (большая дати). Второй была утикатана с более широким и менее изогнутым лезвием длиной сантиметров шестьдесят-семьдесят. Носили ее, в отличие от тати, режущим краем вверх, чтобы быстро выхватить из ножен и, продолжая движение, сразу поразить противника. Тут у них теория одного удара (яйдзюцу): более сильного, умелого противника надо
Катана, конечно, хорошее оружие, но сильно распиаренное. Изготовляют их путем многократной проковки пакета из слоев стали (до ста двадцати восьми), благодаря чему происходит цементация. Затем к полученной тонкой полосе по бокам приваривают по слою более узкой и мягкой стали, чтобы клинок не сильно гнулся и можно было затачивать. Отражать ей удары не рекомендуется, разве что сильной третью, и против брони катана не ахти. Ей в основном наносят режущие удары по шнурам, скрепляющим пластины доспеха. Как только в защите появится прореха, наносят смертельный удар.
У большей части самураев ламинарные доспехи из лакированных кожаных пластин. У меня были такие во время службы у монголов. Кое у кого имелись вставки из кольчуги, как европейской, так и местной из плоских колец. Полностью железные доспехи могли позволить себе только очень богатые воины.
В Нихоне большие проблемы с железом. Немного завозят с материка. Остальное добывают из «черного песка», который называют сатэцу. Дожди, талая вода и волны вымывают из вулканической лавы, а ее здесь валом, соли железа, уносят в Филиппинское и Японское моря (на севере острова — в океан), которые «выплевывают» эту гадость на берег в виде темного песка. Добывали и на суше с помощью дробилок и системы промывки. Гранитные породы размельчали и потом смывали по каскаду каменных или деревянных «чаш» наподобие лотков золотоискателей, только намного большего размера. Легкие частицы уносились потоком, а тяжелые, содержащие соли железа, оседали. Добытый таким образом металл считался лучше, чем из морского песка.
Все доспехи покрыты лаком, так что трудно понять, где какой. У даймё Токи Ёринори и вовсе была европейская кираса («гусиная грудь»), но только передняя часть. Наверное, подогнали иезуиты за разрешение сеять ересь в нестойких умах его подданных. Надо отдать должное, конструкция японских доспехов была очень продуманной. Они защищали практически все тело. Шлемы имели назатыльники, защиту ушей и щек. На некоторых были рога, как коровьи, так и, у богатых, металлические, причем чаще один, чем два, или другие самые разные наросты, включая втулку под флажок. Лицо закрывали маски с такими рожами, что нарочно не придумаешь, или полумаски, верхние или нижние. На ногах были местные варианты сабатонов, которые отличались тем, что большой палец был отдельно, чтобы носить обувь типа гэта. У японцев даже носки с отдельным большим пальцем.
Что радовало, так это налаженная разведка у обеих враждующих сторон. Такого, чтобы армии разминулись, как часто случалось в Европе, нет и быть не может. Обе армии используют десятки, если не сотни, разведчиков, причем есть наблюдающие за вражеской извне, а есть и изнутри. И тех, и других называют синоби (синоби-но-моно). По большей части это жители горных провинций Ига и Кога, бедных пахотной землей и удаленных от моря. Как-то же надо добывать на пропитание, вот они и заняли доходную нишу. Обитатели Ига предпочитали заниматься заказными убийствами, поджогами и прочими диверсиями, а в Кога растили шпионов и тайных отравителей. Хотя все индивидуально: были узкие специалисты, были универсалы. В этих провинциях по несколько родов синоби, которые нанимаются к тому, кто больше заплатит: сегодня к одному даймё, завтра к другому, а иногда к обеим враждующим сторонам сразу. Это мне рассказал во время перехода «сержант» Данзё, выходец из Ига.
— А ты случаем не синоби? — поинтересовался я.
За два с половиной месяца я здорово наблатыкался
— Все мы немного синоби! — ответил Данзё, лукаво улыбаясь.
8
Встретились армии в долине между высокими холмами, разделенной на чеки, с которых уже собрали рис, и земля успела подсохнуть. В центре в обеих стояла тяжелая конница, а на флангах пехота. Я сказал Китабатакэ Томонори, что нас лучше поставить напротив вражеской конницы, чтобы мы остановили ее. Этот двадцатитрехлетний сопляк ухмыльнулся и надменно заявил, что доблестные самураи справятся с врагом без (сопливых) аркебузиров. В отличие от отца он бреет бороду, а переднюю часть головы не полностью, оставляя хохолок над лбом. Видимо, через этот островок волос и испаряется ум из неокрепшей черепушки.
У рода Токи гербом был черный цветок-колокольчик с пятью лепестками. У вражеского рода Сайто — белая волна с двумя гребнями и пятью каплями на черном фоне. Капли, как я понял, обозначают пятерых сыновей, а два гребня — двуличное нутро рода. У подлецов нет надежных друзей, зато водятся деньги, которые дают возможность нанять много продажных воинов. В его армии было тысяч семь воинов. В нашей не больше пяти. Силы могли быть равны, если бы Китабатакэ Харумото прислал хотя бы половину своих воинов. Значит, результат сражения его интересует постольку поскольку. Наверное, решил помочь более слабому, чтобы потом добить победителя.
Мне было не совсем без разницы, кто проиграет. Еще вчера вечером, когда мы достигли долины, у меня забрали мерина. Якобы отвели его на пастбище. В бою пехотинцам лошади ни к чему, не так ли? Я не стал спорить. Место моему отряду отвели на самом краю правого фланга, возле склона холма, не очень крутого и густо поросшего дикими вишнями, той самой сакурой, которая уже избавилась от мелких и кислых плодов. Пока что это дерево не получило статус культового. С нашего края вишняк изрядно вырубили, оставив низкие пни. Эти дрова не самые лучшие в плане теплоотдачи и коптят сильно, забивая дымоход сажей, зато придают приятный аромат пище. Особенно хороши для приготовления шашлыков. От крайних деревьев и загибаясь внутрь левее моего отряда, ранним утром моими подчиненными были вкопаны в землю под углом навстречу врагу бамбуковые стволы в два ряда, а на ровных участках и в три. Их не надо затачивать, просто отруби под углом — и готово опасное острие. Перед каждым рядом был надежно вкопан упор с рогаткой, чтобы класть на него ствол аркебузы. Так выстрел будет точнее, чем при стрельбе с трясущихся рук.
Соседи-пехотинцы смотрели на нас, то ли как на трусов, то ли как на чудаков. Они не собирались защищаться, они намеривались атаковать превосходящего противника, помогая своей коннице. От нас такого подвига не требовали, потому что не представляли, какую угрозу может представлять тупая и сравнительно легкая железяка — аркебуза.
Начинать сражение не торопились обе стороны. Армии долго выстраивались. Конные самураи перемещались туда-сюда, выбирая место получше. Стоило даймё или какому-нибудь старшему командиру передвинуться на несколько метров, как начинала движение и его камарилья. Важно не только отличиться в бою, но и сделать это на глазах у своего сеньора, чтобы получить награду. В этом плане японские самураи ничем не отличались от западноевропейских рыцарей.
Задул солоноватый ветер, и флажки на асигару громче залопотали мелодию войны. Услышав ее, в обеих армиях, почти одновременно, загрохотали тайко (большие барабаны) и заныли хорагаи (рожки из морских раковин) и сперва двинулась конница, а следом пехота. Самураи скакали медленно, держа длинные луки наготове, пока не сблизились на убойную дистанцию, после чего начали стрелять по навесной траектории и подгонять лошадей. Когда армии разделяло метров сто, самураи закинули луки за спину и взяли копья. Обе конные армии слились, превративших в одну огромную толпу, бурлящую тягуче, как кипящая смола, и издающую жутковатую смесь звона оружия, криков и стонов людей, истеричного ржания лошадей…